Грейси попыталась стянуть пальцами вырез открытой майки, в которой спала, второй рукой оттягивая ее пониже, чтобы прикрыть по возможности голые ноги, но, поскольку одновременно пришлось отодвигать Цезаря, который заинтересовался этими самыми ногами, ничего путного из этого не вышло.
Метрах в двух от Грейси Лука остановился и, опершись на балюстраду, стал смотреть вдаль, таким образом, дав Грейси передышку в ее борьбе со своей наготой.
— Есть где разгуляться, по крайней мере, этому дурню, — сказал Лука, глядя на Цезаря. — Он вам мешает?
— Да нет, не так чтобы очень. Только он в двадцать раз больше единственной собаки, с которой я близко знакома, — запинаясь, произнесла Грейси, пытаясь вытащить из зубов пса подол своей майки, где его живо заинтересовало маленькое пятнышко от шоколада.
К счастью, хозяин пса коротко свистнул, и он послушно отошел от Грейси и сел около его ноги. Лука, лишь скользнув взглядом по обнаженным ногам Грейси, устремил взгляд на простирающуюся внизу панораму.
— Мой дед приобрел эти земли в качестве свадебного подарка Гран-нонне. Он же построил дом и флигель, в котором теперь живет Гран-нонна. Несколько лет назад, мы все это уродство восстановили в первоначальном виде.
Лука поглядел искоса на Грейси. Она не очень-то поверила в то, что он, в самом деле, считает этот дом уродством. Он явно любил его. А вообще-то, ее главной заботой было под каким-нибудь благовидным предлогом, поскорее убраться с террасы, хотя Луку как-будто ее полуодетое состояние нисколько не смущало.
Может, у них в Италии это дело обычное. Или это характерно только для Луки, кто его знает. Может, она не первая полуодетая женщина на его террасе. Или он вообще не смотрит на нее под этим углом, для него она, не более чем, учительница его дочери. Гм… Грейси стало как-то неуютно от этой мысли и еще сильнее захотелось уйти.
— Который час? — спросила она.
— Около десяти, — ответил он, бросив взгляд на свои элегантные часы.
— О, так поздно!
— Не беспокойтесь. Я сказал всем, чтобы вас не беспокоили, дали поспать подольше.
— Спасибо. Но, раз уж я встала, надо привести себя в порядок. Не хочется, чтобы мой босс подумал в первый же день, будто я отлыниваю от работы.
Ну вот, опять ее понесло.
— Я пришел спросить, не пообедаете ли вы сегодня со мной, — проговорил Лука, когда Грейси была уже в дверях своей спальни.
Войдя внутрь, она как бы случайно прикрыла ноги портьерой.
— С удовольствием. Может, мы составим план поисков моего отца?
— Хорошая идея.
— Кстати, вчера я пришла к вам попросить разрешения позвонить, а потом у меня выскочило из головы.
Лука качнул головой, словно раздумывал, с чего это у нее все «выскочило из головы». Может, он все же не воспринимает ее только как «училку»? Хотя, с другой стороны, так было бы и лучше.
— В доме только один телефон, и он в моем кабинете, но можете пользоваться им в любое время. Считайте это частью своей работы.
Грейси учтиво улыбнулась.
— Жду вас в час у себя в кабинете, — сказал Лука. — Дорогу вы знаете.
— Хорошо, увидимся.
С этими словами Грейси плотно закрыла створку и задернула портьеру.
Лука с минуту стоял неподвижно, глядя на закрытую дверь.
Утром он съездил в церковь и, вернувшись, вышел на террасу, чтобы погреться под теплым солнышком, прежде чем начать новый день, но от того, что он увидел, ему стало не то что тепло, а даже жарко.
На террасе стояла, облокотившись на балюстраду, новая учительница. Длинная выцветшая майка лишь слегка прикрывала ее бедра, оставляя открытыми длинные, прекрасной формы ноги. Он хотел уже, было, быстренько исчезнуть в своей комнате, но суетливость Цезаря заставила Грейси обернуться, и ему ничего не оставалось, как поздороваться.
У него наверняка был ошеломленный вид, потому что она стала пытаться закрыть грудь и безуспешно натягивать майку на колени. Она и понятия не имела, что своими потугами лишь подчеркивает — под майкой на ней ничего нет.
Что-то внутри Луки дрогнуло. Но не совсем то, что обычно пробуждается в мужчине при лицезрении подобной картины. Сарина ни за какие коврижки не согласилась бы, чтобы ее увидели в таком виде, — она носила, не иначе как наимоднейшее, сексуальное белье от известнейших модельеров. Тем более, Луку тронула безыскусная простота Грейси. А вот это было вовсе ни к чему.
Он отвернулся и стал смотреть вниз, размышляя, зачем вообще пригласил эту иностранку в свой дом заниматься со своей любимой дочерью. Вообще-то он уже прочел ее блестящую рекомендацию. На родине ее любили и ждали. Как писали ее прежние наниматели, в свободную минуту, она частенько заявлялась в детскую комнату при казино и учила детишек забавным песенкам, выводившим из себя воспитательниц. Лука рассмеялся — это было на нее очень похоже.
Цезарь лизнул его руку. Он потрепал его за ухом.
— Я понял. Хочешь вниз, да?
Лука в сопровождении пса направился к своему кабинету. Пора подумать о делах, а не о полуодетой учительнице английского языка.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Одевшись и завязав волосы в два хвостика, Грейси направилась туда, куда указала ей Кэт, — в комнату Милы.
Это был настоящий детский рай с кучей игрушек. Девочка, в синем бархатном платье, белых колготках и черных туфельках, сидела посередине комнаты на пушистом ковре, держа в руках свою неизменную лошадку.
— Доброе утро, — сказала Грейси.
Мила обратила на нее недовольный взгляд.
— Я знаю английский лучше всех в доме, кроме папы. Чему ты собираешься меня учить?
Да… Лучшие деньки, как говорится, позади. Эта работенка обещает быть потруднее, чем предполагал Лука. Но выбора нет, надо как-то налаживать дело. Грейси, глубоко вдохнув, села на пол рядом с Милой.
— Если ты уже знаешь английский, то, может, есть что-то, что ты хочешь узнать?
На лице девочки появилось растерянное выражение. Господи, да ей же всего четыре года. Ее спрашивали, что она хочет поесть, что надеть, куда пойти, но наверняка никто не спросил, что она хочет узнать.
— Я хочу знать, как там, на небесах.
Вот тебе. Теперь выкручивайся.
— А ты сама как думаешь?
Мила мгновение помедлила.
— Я думаю, там так же, как и здесь.
Грейси кивнула, мысленно представляя себе роскошный дом и чудесный сад.
— Наверное, так и есть. Там красиво, и твоя мама очень счастлива.
— Значит, не так, как здесь, — сказала девочка, и ее милое личико скривилось.
— Почему ты так говоришь, малышка? Разве это не самое чудесное место на земле? — Грейси подвинулась поближе к девочке, якобы, чтобы взять куклу. Ее нога, вроде бы, случайно коснулась Милы, та поерзала, и обе оказались рядом, прижавшись друг к другу. — Значит, твоя мама не была счастлива здесь, — осторожно произнесла Грейси.
Мила кивнула.
— Она мечтала жить в большом городе.
— Она сама тебе так сказала?
Мила кивнула снова:
— Она думала, что я сплю, и погладила меня по голове и стала рассказывать, как она жила в большом городе, когда была молодая и красивая.
— Ты сказала про это своему папе? Или Гран-нонне?
— Нет, зачем? Это же был сон!
Грейси вспомнилось напряженное лицо Луки, когда они подъезжали к вилле, и как он произнес «далековато». Лука знал, чего хотела его жена, и Грейси впервые задумалась, такой ли уж образцовой была на самом деле эта семья.
— А может, небеса — как большой город, — вслух сказала она. — Да и вообще, как бы ни было там, на небесах, я уверена, твоя мама все время смотрит оттуда на тебя.