К вечеру позвонил Морис Шантелье. Он уже знал, что Жак дома, был очень взволнован, и голос его дрожал.
Когда шумная ватага газетчиков наконец покинула квартиру Шантелье, Мадлен принесла Жаку письмо из Одессы.
— Вот это здорово! — обрадовался Жак. — А я сидел там и много думал о том, ответят они нам или нет.
— Давай напишем им скорей ответ! — предложила Мадлен. Здесь, в привычной обстановке квартиры Шантелье, она уже больше не робела и не стеснялась Жака. Все постепенно входило в свою колею. Но что-то переменилось в самом Жаке. Он как-то сразу повзрослел, стал задумчивым и сосредоточенным.
Когда он узнал о том, почему его похитили и что ему грозило, он долго молчал, а потом сказал:
— Когда я вырасту, буду таким, как отец!..
Мадлен с Жаком условились на другое утро идти вместе в школу и заранее предвкушали, как обрадуются его освобождению ребята.
Однако когда назавтра Мадлен зашла за Жаком, квартира Шантелье оказалась запертой. Мадам Шантелье и Жак внезапно уехали из Парижа.
— От беды подальше! — сказал Ив, который видел, как они уезжали. — Время теперь тяжелое, от ультра можно всякое ожидать… Ведь Морис здорово им всыпает!..
Мадлен огорчилась. Она была так рада возвращению Жака и так гордилась, что и ее доля участия есть в том, что он наконец свободен. Теперь она снова будет скучать о нем…
Глава девятая
Мадам Жубер твердо заявила Густаву, что через две недели вместе с Мадлен едет в Одессу. Она это делает для того, чтобы поправить материальные дела их семьи. Денег на поездку она у него не просит, пусть только он купит для Мадлен кое-какие вещи, которые понадобятся ей в путешествии.
Густав не возражал. В конце концов со своими бедами он должен справиться сам. Ни мадам Жубер, ни Мадлен ничем ему не помогут. Может быть, даже лучше, если в это время мадам Жубер будет подальше и не станет надоедать ему своими непрошеными советами…
Его несколько раз вызывали в полицию, допрашивали. Каждый раз он возвращался оттуда усталый и злой. Свидетельские показания, собранные следователем, были крайне противоречивы, потому что прохожие наблюдали столкновение машин с разных сторон. Находились и такие, что прибежали к месту происшествия после того, как услышали удар. Из тщеславного желания быть свидетелями такого нашумевшего происшествия, они убеждали следователя, что видели все от начала до конца и подчас выдумывали такое, что еще больше запутывало следствие.
Однако — и это самое главное — технические измерения показывали, что при той скорости, с которой сближались машины, Густав, возможно, и не имел времени уклониться от столкновения. Он был виновен в той же степени, что и шофер «круппа», и это уже снимало с него часть ответственности.
Помогали и политические обстоятельства.
В результате аварии погиб один из видных ультра, о преступлениях которого много писалось в газетах. Полиции было невыгодно устраивать судебный процесс, где бы невольно возник вопрос, почему этот преступник оставался на свободе и так открыто разъезжал по Парижу. Получив указание свыше, следователь старался, чтобы в газеты не проникли новые подробности. Он твердо держался той версии, что имел место несчастный случай, и брал во внимание только те показания, которые это подтверждали. Так невольно петля, которая, казалось, может вот-вот затянуться на шее Густава, мало-помалу ослабевала…
Что же касается Мадлен, то через неделю начинаются летние каникулы. Надо доставить девочке какую-то радость. Пусть поедет и увидит, как живут люди в другом мире…
Кто бы мог подумать, что у мадам Жубер сохранилось столько сил и энергии! Теперь она целыми днями металась по Парижу, навещала дальних родственников и знакомых. Многие давали ей с собой письма к родным в Россию и различные поручения, а главное, снабжали добрыми и, как ей казалось, совершенно необходимыми советами.
Признаться, мадам Жубер сейчас переживала самые противоречивые чувства. Она очень жалела Густава — как он останется один, с волнением ждала встречи с родиной, мечтала о ней и в то же время боялась. Вдруг ее арестуют, как только она сойдет на берег. Почему? За какие преступления? Да, конечно, за то, что она имеет собственный дом на Полицейской улице! Ведь в России не очень-то любят капиталистов! При таможенном осмотре возьмут ее бумаги и сразу же увидят, какая птица пожаловала! Может быть, даже ее имя занесено в черные списки?! Что тогда ее ждет? Ссылка? Сибирь?..
Среди знакомых и друзей мадам Жубер были оптимисты и пессимисты. Одни уверяли ее, что все будет хорошо и ее, как иностранную туристку, никто и пальцем не тронет. Другие, из числа русских эмигрантов, выброшенных революцией из России, наоборот, поддерживали самые мрачные предположения старухи.