Однако слова молодой барышни почему-то слабо успокоили гиперборейского революционера, точнее не успокоили вовсе. И он попросил графиню пойти с ним к окраине деревни и поглядеть не приближаются ли анархисты. Немного подумав, девушка согласилась пойти с ним. И вот уже минут через пятнадцать они стояли у крайней деревенской постройки и разглядывали расположившуюся перед ними занесённую мокрым и липким снегом равнину. На горизонте темнел лесок, и Василий уверял иностранную графиню, что именно в нём и скрываются сейчас анархисты. "Да, нет там никого. Перестаньте Вы волноваться в конце концов!" - произнесла Лаура довольно резко и предложила Главному вернуться обратно.
Когда они возвратились в деревню, то увидели, что все жители собрались на площади вместе со своими вещами, лошадьми и прочей скотиной. К Главному тотчас подбежала Дунька и стала воодушевлённо говорить о том, что хотя все мужики и бабы очень напуганы приближающимся нападением, но ради мировой революции готовы драться вилами и топорами за светлое будущее. От её слов Василию стало ещё страшней, и он на некоторое время даже потерял дар речи.
А между тем, начинало вечереть. Лаура с Мишель сидели теперь в экипаже, и горничная ныла плаксивым голосом: "Вот, что это за страна такая. Холодно и все кругом воры, да ещё и поесть некогда. Вот сидишь тут и ждёшь, только неизвестно чего. И снег, везде этот нескончаемый снег, у нас ведь никогда не бывает столько снега, верно, Лаура Альбертовна, мисс". Графиня машинально кивнула головой, ей было совсем не до природных явлений, она думала о том, стоит ли ей уехать из деревни, не дожидаясь развязки событий, или всё-таки анархисты окажутся-таки глупой выдумкой Василия Никитовича и она сможет спокойно провести в бывшем чиновничьем доме ещё одну ночь.
Неожиданно чей-то громкий мужской голос возвестил: "Идут! Они идут!" И тут началось. Со всех сторон раздались писк, визг, плач, люди забегали из стороны в сторону, и отовсюду донеслись ругательства. Лаура выглянула в окошко экипажа и тут же увидела Василия, размахивающего золотым знаменем. "Отступаем! - орал Главный. - Уходим к дороге!" Затем он ещё крикнул что-то ободряющее, но его голос потонул в общем гаме. А буквально через секунду местные, схватив своё имущество, детей и животных толпой ринулись к дороге. К той самой дороге, которая проходила мимо деревни и с которой сутки назад свернула Лаура Альбертовна. "Прощайте, мадмуазель Рейнгольд! Прощайте, будьте счастливы в браке! - померещился среди прочих голосов Лауре крик Главного. - Моя жизнь теперь кончена! Прощайте!"
-Куда едем?! - выкрикнул Жорж. - Мисс, скажите, куда мы едем?!
-Давай, пока следом за всеми, а там, видно будет, - ответила кучеру Лаура, совершенно не понимая, что ей делать в данной экстраординарной ситуации.
От деревни до дороги езды было минут пятнадцать не более. Но и это расстояние оказалось весьма непросто преодолеть, так как за социалистами галопом гнались анархисты. Раздались выстрелы, и мимо графского экипажа пронеслось несколько пуль. Госпожа и горничная при этом взвизгнули и моментально закрыли уши руками. Коляску резко качнуло, Лаура, подняв ноги с пола на сиденье, вжалась в стенки экипажа и зажмурилась, а Мишель выглянула в окно. И когда горничная увидела, тот предмет, который им пришлось так неожиданно объехать, она чуть не лишилась чувств. Позади в снегу на дороге лежало тело убитого крестьянина, а мимо графского экипажа пролетали всё новые пули. Анархисты с воплями: "Долой социализм! Долой партии! Долой государство!", обгоняя крестьян, гнались за пролёткой Василия, желая, видимо, подобным образом в чём-то переубедить Главного или что-то доказать ему. Во весь голос орала Дунька и несколько мужиков вокруг неё размахивали ярко-жёлтыми тряпками. Кучер Жорж, умело управляя лошадьми, обогнал всю эту толпу гиперборейцев и вырвался, наконец, к дороге. Но тут сзади донеслись чьи-то вопли: "Стой! Лендецийцы!", и графский экипаж резко затормозил.
Мишель, на этот раз уже вместе с Лаурой, снова выглянула в окно. На пересечении главной дороги и пути, ведущего к ней из деревни, стояли какие-то неопрятные люди с факелами и сучковатыми ветками в руках. "Бей их!" - заорали одновременно лендецийцы, а это разумеется были они, социалисты и анархисты.
-Кого же они собираются бить, если кричат все вместе? - удивилась Мишель.
-Боюсь предположить, но по-моему друг друга, - дрожащим голосом ответила ей Лаура.
И Лаура оказалась права. Не прошло и секунды, как замершие было на месте гиперборейцы с душераздирающими воплями кинулись друг на друга. Первыми сцепились крестьяне во главе с Василием Никитовичем и лендецийцы, а ещё через минуту к ним подоспели и анархисты. Перекрёсток наполнился криками и стонами и ржанием лошадей. Люди набрасывались друг на друга даже не как звери, а как какие-то обезумевшие, потерявшие лицо существа. Они стреляли, размахивали полотнищами ткани, топорами, вилами и факелами. Они избивали друг друга палками и стремились причинить как можно больше страданий своим противникам.
Графине и горничной стало плохо. От творящегося вокруг у обеих девушек закружилась голова. И тогда дядька Жорж, понимая всю опасность происходящего, дернул поводья и, не дожидаясь приказа госпожи, поспешил выехать из толпы гиперборейцев. Однако, отъехав метров на сто, кучер остановил экипаж и обернулся, Роджер, сидевший рядом с кучером, тоже резко обернулся назад и, на выдохе, произнёс:
-Ха, ну, они и дают! Никогда бы не подумал!
Всмотревшись же в драку повнимательнее и немного успокоившись, лакей добавил уже тоном стороннего наблюдателя, с детским любопытством разглядывая дерущихся:
-Интересно знать, скоро ли это кончится.
Мишель вышла из экипажа наружу и тоже стала смотреть на конфликтующих революционеров, а следом за ней вышла и Лаура. И так несколько минут все четверо разглядывали издали кровавое побоище с таким видом, с каким обычно рассматривают премьеру театральные критики.
И вдруг неожиданно графиня заметила знакомый силуэт человека, который, как казалось, махал ей рукой. Девушка присмотрелась к нему получше и узнала Василия Никитовича. Он махал ей одной рукой, а другой держался за живот.
-Прощайте! - крикнул Главный Лауре.
-Прощайте! - как эхо повторила девушка, не понимая, почему он с ней прощается.
А Василий взмахнул рукой ещё несколько раз и затем как-то неестественно и неуклюже упал в снег. Лаура приоткрыла рот, но сказать ничего не смогла. Одновременно в ней возникло целое множество чувств: и жалость, и отвращение, и страх, такой сильный, какого она ещё не испытывала. И вместе с тем появилась странная опустошённость внутри, которую совершенно нечем было заполнить. Мишель стремительно отвернулась, закрыла глаза и упёрлась лбом в плечо, стоявшей рядом Лауры. Графиня в ответ обхватила и крепко прижала к себе горничную, а затем их обеих с силой притянул к себе и обнял подошедший Роджер. "Хватит, хватит, - стал твердить ещё сохранявший остатки самообладания Жорж, - поехали отсюда скорее, поехали".
Дорогою дядька Жорж, видимо желая ободрить своих спутников, говорил им о том, что они и без того знали. Он говорил о своих умерших родителях и о коте, пару лет назад отошедшем в мир иной. Приводя такие примеры, мужчина пытался объяснить молодым людям, что в сущности в смерти нет ничего противоестественного. Однако Лаура Альбертовна отвечала ему еле слышно:
-Одно дело умереть, другое - быть убитым.
Это была, пожалуй, первая умная фраза, которую графиня Рейнгольд сказала в своей жизни.
Последующие шесть дней прошли для путешественников довольно однообразно и совсем невесело. Они ехали вперёд мимо рек, лесов и рощиц, издали видели города и деревеньки, но заезжать в них не осмеливались. Воспоминания о втором вечере нового года исчезать из памяти не собирались, и от них становилось ещё грустней, ещё тоскливее. Между собой о происшедшем кучер, графиня, горничная и лакей не говорили. Они вообще почти не разговаривали в эти дни.