-Как... И Гиперборея тоже... - прошептала Лаура, на лице её вдруг выразились искреннее удивление и растерянность.
Что-то негромко брякнуло, это Мишель уронила вилку.
-А вы не знали? - тут уж настала очередь Тимофея удивляться. - Ведь война в Европе почти два с половиною года идёт...
-Знали... но... Но... - барышня не могла подобрать слов ни гиперборейских, ни французских.
За неё стал говорить Роджер:
-Но мы думали, что эта война... это дело лишь Транцислеи, а ещё Франции с Корнвóлом, с которыми она воюет. Конечно, нам было известно и о том, что Гиперборея принимает какое-то участие в войне, но чтобы боевые действия... Нет, об этом мы даже не задумывались, да и у нас на Родине, честно говоря, в газетах мало о событиях войны пишут. У нас как-то не принято обсуждать чужие дела, даже если это дела наших соседей. А ведь Гиперборея нам совсем не сосед, и мы...
-Но ведь вы не могли не слышать про Восточный фронт? Где, по-Вашему, он проходит? - нахмурившись, спрашивал Тимофей Роджера словно нерадивого ученика.
-В Муадзóлии... - искоса поглядев на учителя, будто ожидая, что тот ему подскажет, предположил Роджер.
Тимофей Афанасьевич усмехнулся как-то грустно и отвернулся от лакея.
-Простите, а на чьей стороне воюет Гиперборея? Она за Францию и Корнвол или за Транцислею? - поинтересовалась Лаура.
-За Францию, и за Корнвол, - в тоне Тимофея Афанасьевича была какая-то обречённость.
-Дела... - проговорил Жорж басом с истинно гиперборейской интонацией, скорее всего, этой реплике его выучил кто-то из крестьян.
Все разом посмотрели на Жоржа, а после снова оборотились к мазовчанину.
"И где же сейчас фронт? А зачем Гиперборея вступила в войну? А не собирается ли она подписать мирный договор? А Корнвол и Франция помогают Гиперборее?" - спрашивали они наперебой. Они спрашивали о многом и не задали лишь самого важного вопроса: "А нам здесь сейчас что-нибудь угрожает или нет?" Не задали же они такого вопроса, потому что людям из мирной и спокойной страны и в голову не могло прийти, что им может угрожать что-либо. Тимофей Афанасьевич пытался ответить на все их вопросы по мере возможности, он говорил что-то о каком-то после из Орьепрéтии, которого застрелили в самый неподходящий момент. И о каком-то Западном фронте, положение которого тоже приходится учитывать. И о каких-то одухотворённых полáбцах, которых лучше не притеснять и позволить им творить в своё удовольствие. И ещё о чьих-то деньгах, которые и в самом деле могут быть во всём этом замешаны. И, наконец, учитель рассказал о том, что в настоящее время север Лендзянской губернии, той самой губернии, на территории которой находится город Мазовецк, занят транцислейскими войсками. Кроме того, разрозненные транцислейские группировки встречаются и на востоке Лендзянии, там где проходит её граница с Боргипрéйской губернией. Однако в самой Боргипрее, по слухам, находится значительная часть гиперборейской армии. "А потому опасаться транцислейцев, находясь в Мазовецке, всё-таки можно, но сильно бояться их не стоит..." - так закончил учитель свою речь.
Внимательно выслушав гиперборейца и с совершенно невозмутимым видом сделав глоточек чая, Лаура Альбертовна Рейнгольд заметила:
-Война это, конечно, наверное, дело серьёзное. Но мне бы всё-таки хотелось выйти замуж без эксцессов.
-Да, в письме моего отца говорилось, что Вы, Ваше сиятельство, разыскиваете своего жениха. Но поверьте моему опыту, - сказал Тимофей, - я знаю, наверняка, что Ивановский полк, в котором находится Ваш жених, вечно стоять в Корваке не будет. И Ваш... будущий муж, может быть, где угодно.
-Как же его искать в таком случае? Это ведь очень осложняет моё положение, - говорила графиня, наблюдая за тем, как Мишель накладывает мёд из горшочка в её блюдечко.
-Поэтому мой отец и предложил Вам пойти к командиру того гарнизонного батальона, что находится у нас в городе. Возможно, что от этого командира Вы получите какие-то полезные сведения.
-М... Хорошо, я схожу к нему, - улыбнувшись, сказала девушка и, попробовав мёда, добавила. - Кстати, очень вкусно...
Тимофей тоже улыбнулся:
-Но просто так Вас к командиру не пустят, Ваше сиятельство, тут надо действовать через знакомых.
-Чьих знакомых? - спросила графиня.
-Моих...
-Что через детей и дворников? - съязвила Мишель, и Лаура выразительно на неё посмотрела.
-Нет, что Вы, - обратился к Мишель несколько смущённый учитель. - Они, они не дворники, они, в общем и целом, если использовать гиперборейскую титулатуру, тоже графы, как и Вы.
-Как и я... - вторя ему, проговорила Мишель и мило улыбнулась.
-Да... Нет... - мазовчанин совсем растерялся. - Они графы, как и Вы, Вы, Ваше сиятельство, - сказал он Лауре.
А горничная в этот момент хихикала, повалившись на плечо своего брата.
Вечерело. На улицах Мазовецка пошёл снег, он падал на дома и мостовые большими белыми хлопьями, кружился и мерцал в лучах заходящего солнца. Тимофей Афанасьевич, Лаура Альбертовна и Роджер шли по засыпанной снегом улице, извозчика они не взяли, так как по словам учителя до его знакомых графов было минут семь пешком не более. Жорж остался на квартире у мазовчанина, ему решили дать отдохнуть. А Мишель оставили за её плохое поведение: шуточки, насмешки и подколы, и ещё потому, что кто-то же должен был помыть после обеда посуду.
Про графов, к которым они направлялись, Лауре и Роджеру от гиперборейца стало известно следующее. Графы эти, лендзянцы по происхождению, являлись представителями древнего и когда-то славного, но со временем утратившего своё влияние и обедневшего рода Дáлецких. Глава семейства Алиони́сий Áлфович Далецкий считал сам себя интеллигентом, просвещённым садоводом, гурманом и кем-то ещё. К тому же, он был женат и давно уже немолод. С супругою Натальей Евгеньевной имели они двадцатилетнего сына Никиту Алионисьевича. А ещё у Алионисия Алфовича был младший брат Гóржий, который был моложе своего брата на целых пятнадцать лет. Таким образом, выходило, что Горжий и Никита воспринимались всеми не как дядя с племянником, а как братья-приятели. С ними-то, с этой парочкой, и познакомился Тимофей Афанасьевич прежде всего: так как молодые графы Далецкие вели себя не как потомки древнего рода и благородные дворяне, а как обычные, впрочем, довольно образованные провинциалы, желающие взять от жизни если не всё, то уж по крайней мере как можно больше. Вероятнее всего, это самое желание и привело в конце концов одного из них, а именно Никиту Алионисьевича, в школу, где он начал работать учителем.
Преподавательского запала в Никите, впрочем, хватило на месяц от силы, после чего он и уволился, однако за это время Тимофей Афанасьевич успел уже наладить хорошие отношения со всеми четверыми Далецкими.
-А потом Никитку, сына Алионисия Алфовича, - говорил Тимофей Лауре, благопристойно шествовавшей по заснеженному тротуару под руку с Роджером, когда они уже подходили к дому графов-лендзянцев, - забрали в армию, в наш мазовецкий гарнизон, он там сейчас в чине младшего лейтенанта, кажется. И Горжий тоже служит и тоже офицером. И поэтому я полагаю, что они оба смогут оказать Вам, Ваше сиятельство, некоторое вспомоществование во взаимодействии Вашем с командиром гарнизона.
Рассказав всё, что по его мнению нужно было знать Лауре и Роджеру, Тимофей остановился перед старинным двухэтажным особняком под красной треугольной крышей. Остановившись, учитель улыбнулся и сказал своим спутникам, что это и есть дом Алионисия Алфовича, а затем подошёл к одному из небольших окошек первого этажа и, стукнув пару раз костяшками пальцев по стеклу, произнёс преувеличенно ласковым голоском:
-Мазéнушка, милушка, отвори мне, это я.
Произнеся такие слова, гипербореец поманил путешественников за собой, и буквально через минуту они оказались перед маленькой дверцей с железными засовами неподалёку от главного входа. Дверь эта со скрежетом отворилась, и на пороге появилась Мазена со сковородкой наперевес.
-Что повар опять заболел? - увидев её, спросил Тимофей.