— Вчера распоряжались вы. Сегодня командуем мы! — говорил Лесюер командованию полка.
В июле 1919 года военный трибунал судил группу французских солдат. Председательствующий обвинял Лесюера в том, что сам он коммунист и потому сочувственно относился к русским большевикам, помогал им разлагать французские войска и по их заданию поднял восстание сапер. На все эти обвинения Лееюер отвечал:
— Я такой же рабочий, как и они. Я смотрю на все открытыми глазами и действую согласно своим убеждениям.
Исключительно сильное влияние на войска оккупантов оказывали непреклонная решимость трудящихся Советской России добиться новой жизни, их верность коммунистическим идеалам. Даже враждебно настроенные к Советской власти, подпавшие под влияние буржуазной пропаганды солдаты и матросы постепенно начинали понимать, что дело, за которое проливают кровь русские рабочие и крестьяне, является общим делом трудящихся.
— Меня с группой товарищей,— рассказывал один солдат 58 пехотного полка, расквартированного в Бессарабии,— командование направило в Тирасполь, чтобы выяснить силы революционных войск. Мы попали в плен и провели несколько часов в революционных войсках. Этого было достаточно, чтобы превратить нас в сторонников Советской власти. Мы явились в казарму в очень приподнятом настроении, рассказывали, что нас обманули, что большевики — наши братья, которые дерутся за интересы трудящихся всего мира. С тех пор мы превратились в самых яростных агитаторов за Советскую власть [100].
Об этом же случае вспоминает другой бывший солдат 58-го французского полка Марсель Кожир:
— Наши разведчики попали в плен. Однако через несколько часов, к их удивлению, им возвратили оружие и сказали: «Ваши начальники хотят повести вас на борьбу с русской революцией. Вернитесь в казармы и скажите солдатам, что мы не хотим драться с нами, что у нас одни общие с вами задачи. Приходите к нам без оружия и вы будете хорошо приняты».
Рассказ товарищей, вернувшихся из красного плена, произвел большое впечатление на французских солдат. В начале февраля 58-й пехотный полк был поднят по тревоге и двинулся в путь. Солдатам не сказали, куда их ведут. Только подойдя к Днестру, они поняли, что их бросают в бой против русских. Тогда они решительно заявили своим офицерам, что не будут воевать против советских войск.
— Открыть огонь мы отказались,— рассказывает об этом Марсель Кожир,— но артиллерия, которая находилась в 800 метрах от нас, с утра начала пальбу. Мы стали свидетелями ужасного зрелища. Перегруженные женщинами и детьми телеги были засыпаны картечью. Ужасный вид людей, бежавших под огнем по полю, зажег в нас такое возмущение, что мы перерезали телефонные провода, соединявшие артиллерию с постом командира, и оставили офицеров на месте побоища. Мы, простые солдаты, которые остановили кровавое побоище, хотели хоть как-нибудь способствовать победе русских рабочих и крестьян [101].
В дошедшем до нас докладе одесского областкома партии, озаглавленном «Об иностранной работе», подчеркивалось, что французы на улицах и в кафе открыто говорят о большевизме и заявляют, что они не будут воевать с русскими рабочими и крестьянами.
Поведение солдат 58-го пехотного полка французских оккупационных войск убедительно показывало, что их слова не расходились с делом.
ТАК ХОЗЯЙНИЧАЛИ ОККУПАНТЫ
Население Одессы в дни оккупационного режима находилось в невыносимо тяжелых условиях. О бедственном положении трудящихся города свидетельствуют многочисленные официальные документы. Даже буржуазные и соглашательские газеты не могли скрыть тех страданий, которые переживал рабочий класс и трудовое население Одессы. Газета «Одесские новости» писала:
«Никогда еще Одесса не переживала такого трагического, кошмарного момента, как теперь. Население изнемогает в буквальном смысле этого слова от голода и холода. Голод достиг небывалых размеров. Сотни тысяч семейств не только лишены возможности питаться горячей пищей,— они мечтают о сухом куске хлеба, сделавшемся недоступным даже для средних классов. Нет не только хлеба, но и картофеля, кукурузной муки, нет бобов, нет вообще пищевых продуктов, а если они имеются, то в ограниченном количестве и продаются по баснословной цене... Ужас дополняется холодом, полным отсутствием топлива и безработицей, достигающей потрясающих размеров» [102].