Провалы и аресты сильно ослабили организацию. К тому же партийные ячейки на заводах и фабриках в условиях подполья не были организационно связаны между собой, не имели единого руководства. Учитывая это, Центральный Комитет партии вновь решил укрепить руководство одесской областной организации. В Одессу в ноябре были направлены большевики Иван Смирнов, Елена Соколовская, Иван Клименко, Калистрат Саджая и другие опытные подпольщики. Из числа прибывших работников и местных большевиков был воссоздан областной комитет партии во главе с Иваном Федоровичем Смирновым, работавшим в подполье под именем Николая Ласточкина. В декабре Центральный Комитет РКП (б) прислал в Одессу еще несколько работников, в том числе Мартина Лоладзе, Якова Елина, Ефима Гришкевича-Самбурского.
К концу 1918 года в Одессе действовала уже довольно разветвленная сеть подпольных большевистских ячеек. Работали областной, городской и районные комитеты партии, военно-революционный комитет, военный отдел, румынская и польская коммунистические группы. Несмотря на то, что большевики находились в подполье, а меньшевики и эсеры действовали легально, влияние большевиков на рабочих с каждым днем возрастало, а на многих заводах рабочие шли только за большевиками.
Правда, в Совете рабочих депутатов и в Совете профсоюзов, пользуясь своим легальным положением, окопались меньшевики, эсеры, бундовцы и представители других буржуазных и мелкобуржуазных партий. Они пытались вырвать массы рабочих из-под влияния большевиков.
Когда в Одессу пришла весть о революции в Германии, большевики решили организовать демонстрацию солидарности, придав ей одновременно характер протеста против ожидаемой высадки десанта англо-французских интервентов. 25 ноября забастовали рабочие всех заводов и фабрик. Не работали даже электростанция, трамвай и водопровод. Вся жизнь в городе остановилась. Однако политические слуги буржуазии, перепуганные революционной солидарностью и единством действий одесских рабочих, сделали все, чтобы сорвать забастовку. Председатель Совета профсоюзов меньшевик Астров опубликовал в газетах воззвание к рабочим с требованием прекратить забастовку, демагогически заявив, что одесский градоначальник уже смещен, политзаключенные (главным образом меньшевики) освобождены из тюрьмы. И хотя рабочие крупных промышленных предприятий продолжали бастовать, часть рабочих и служащих, поверив Астрову, 27 ноября приступила к работе.
Но вскоре пролетариат Одессы вновь продемонстрировал свое единство и сплоченность вокруг большевистской организации. Вступление в город петлюровских войск вызвало большую тревогу у рабочих. Они знали о том, что банды украинских националистов жестоко подавляют революционное движение, без суда расстреливают коммунистов и сочувствующих им. Беспокоило рабочих и то, что приход петлюровцев облегчал высадку иностранных захватчиков в Одессе. Объединение же петлюровцев с белогвардейцами и интервентами могло принести новые тяжелые испытания трудящимся города в их борьбе за Советскую власть.
Рабочий класс Одессы не был безоружным. В самом городе, а также в Нерубайском, Усатово, Маяках и в других селах имелись боевые дружины и партизанские отряды общей численностью до 2000 человек. Рабочие собирались группами на улицах Одессы и оживленно обсуждали сложившуюся обстановку. Раздавались голоса, что ждать нечего, надо браться за оружие, строить баррикады. Многие рабочие уже успели побывать в местах расположения петлюровских частей и убедились в том, что рядовые бойцы начинают прозревать и открыто выражают свое недовольство петлюровскими порядками. Обманутые украинские крестьяне, одетые в петлюровские мундиры, видели, что Директория не только не выполняет своих обещаний, но, наоборот, делает все в интересах помещиков и капиталистов. На занятых петлюровцами территориях сохранялся буржуазный строй, разгонялись Советы, расстреливались коммунисты. Земля по-прежнему оставалась у помещиков, а если крестьяне самочинно пытались ее занять, то их секли шомполами, расстреливали.
— Давайте пойдем к петлюровским солдатам, договоримся с ними и вместе выступим против белогвардейцев,— предлагали некоторые рабочие.— Голова у них петлюровская, а хвост большевистский,— не без основания говорили они, имея в виду обманутых Петлюрой трудящихся.