Арестованы они были в кафе Скведера, куда явились, чтобы встретить представителей воинских «групп действия» и сообщить им о переносе совещания на воскресенье. Они сидели за столиком и мирно беседовали с двумя прибывшими на совещание солдатами, поджидая остальных. Часов в 7 вечера, в помещение неожиданно вошла группа офицеров и направилась прямо к их столику. Выхватив револьверы, офицеры объявили всех арестованными и доставили в контрразведку.
Начался допрос. Вел его сам шеф контрразведки, пожилой французский полковник аристократического вида. Полковник задавал вопросы по-французски, а помогавшая ему неизвестная белокурая женщина, невысокого роста переводила отдельные фразы по-русски. Стойко Ратков, не владевший французским языком, мог судить о содержании допроса по этим ее репликам. Контрразведчики хотели добиться от арестованных сведений о подпольной типографии, выпытать, кто руководит одесским подпольем, где собираются большевики. За признание обещали свободу, деньги, беспрепятственный выезд за границу.
Первым взяли на допрос Елина. От него потребовали назвать фамилии работников, которые занимаются пропагандой среди французских солдат и остались еще на свободе. Елин отрицал свою причастность к подпольщикам, притворился, что совершенно не знает французского языка. Тогда белокурая дама, проявлявшая при допросе особый цинизм и жестокость, в бессильной злобе ударила его рукояткой револьвера по голове. Весь в крови Жак упал без сознания на пол, и лишь тогда его вынесли в соседнюю комнату и оставили на время в покое.
Затем допрашивали Штиливкера и Винницкого. Их зверски избили. Михаилу рукояткой револьвера выбили глаз, свалили на пол, били ногами в живот. Варварским истязаниям подвергли Александра Винницкого.
— За что бьете? — спросил Стойко Ратков находившегося в комнате полковника «Добровольческой» армии.
— Спрашивай французов. Они здесь распоряжаются,— ухмыляясь, ответил тот.
Настала очередь Раткову идти на допрос. Еще ни о чем не спрашивая, французский офицер дважды ударил его по лицу, потом еще и еще. Захваченный вместе со всеми гость квартирной хозяйки Л. Швец попытался обратиться к полковнику, доказать свою полную непричастность к делу, но его никто не слушал. Молодчики из контрразведки набросились на него и вмиг раскровавили лицо.
Покамест «допрашивали» мужчин, группа офицеров отвела в смежные комнаты арестованных девушек — троих сестер и Марию Лиман, и вскоре оттуда раздались душераздирающие крики.
Мужественно вела себя на допросе Жанна Лябурб. Полковник то обещал ей сохранить жизнь, то подвергал побоям, то снова начинал увещевать, но Жанна, назвав себя подданной Французской республики, наотрез отказалась даже сообщить свое настоящее имя.
До поздней ночи длилась экзекуция, однако никто из подпольщиков ни в чем не сознался, ни единым словом не выдал большевистскую организацию. Ничего не добившись, контрразведчики вывели 11 арестованных во двор, посадили на два автомобиля и повезли в неизвестном направлении по темным, тревожным улицам города. В числе конвоиров вместе с «добровольцами» находилось четверо французских офицеров.
Арестованные ехали молча. Каждый думал свою невеселую думу. У всех была одна мысль: хоть бы не расстреляли «при попытке к бегству», а доставили в тюрьму. Товарищи наверняка выручат. Может, попытаться бежать сейчас? Безнадежно, охрана слишком велика! Михаил Штиливкер попробовал только приподняться, но конвойный тотчас обрушился на него прикладом винтовки и перебил ногу.
Когда автомобили выехали на загороднюю дорогу, которая вела к тюрьме, все почувствовали некоторое облегчение. Значит, в тюрьму, а не на Стрельбищное поле, где обычно чинили расправу оккупанты. Но возле кладбища автомобили затормозили. Тогда всем стало ясно, что надежды на спасение нет, расстрел неминуем.
Ночь была темная, и Стойко Ратков решился на отчаянный шаг. Обладая недюжинной силой, он изо всех сил ударил ехавшего сзади конвойного, оттолкнул его в сторону и выпрыгнул из автомобиля. По нем стреляли, но пригодился фронтовой опыт: Ратков резко метнулся в сторону, пули его не настигли. На рассвете он добрался на одну из явок областкома и, потрясенный случившимся, рассказал о ночной трагедии.
А по городу уже с быстротой молнии распространялась весть о новом кровавом злодеянии интервентов и белогвардейцев. Идя утром на работу, рабочие водопроводной станции обнаружили возле стены еврейского кладбища тела расстрелянных. Их лица были настолько изуродованы, что Жанну Лябурб удалось опознать лишь по ее старенькому пальто. О ночном злодеянии сообщили вышедшие утром газеты, и народ со всего города потянулся к моргу, куда были привезены трупы.