Обнаруженные документы разоблачают и еще одну историческую ложь. Правительство Советской Украины 4 марта 1919 года направило французскому министерству иностранных дел, президенту США Вильсону, министру иностранных дел Англии Ллойд-Джоржу, а также в адрес проходившей в Париже мирной конференции ноту протеста против невиданного террора оккупационных войск стран Антанты на Украине. В числе других примеров в ноте рассказывалось и о зверском расстреле членов Иностранной коллегии. В ответ на эту ноту правительство Клемансо заявило, что французские военные власти в Одессе не причастны к этому расстрелу, что якобы не французская, а «добровольческая» разведка арестовала Жанну Лябурб и других.
Однако такому объяснению мало кто поверил. Вся рабочая печать Франции была возмущена варварским злодеянием. Гнев пролетариата был настолько велик, что в октябре 1919 года Лига прав человека запросила французское правительство относительно убийства Жанны Лябурб. Правительство долго молчало, но потом под давлением общественного мнения вынуждено было дать ответ. В ответе, опубликованном в феврале 1920 года в газете «Avenire Internationale» вновь была сделана попытка переложить всю ответственность за арест и расстрел Жанны Лябурб на белогвардейскую охранку.
«Русская полиция в Одессе,— ложно утверждало французское правительство,— арестовала во время заседания членов этой делегации (Иностранной коллегии — В. К.). Некоторые из них стали стрелять в полицию, поэтому все арестованные были тут же расстреляны».
Правительство Клемансо всячески изворачивалось, грубо искажало факты, не хотело признать достоверные показания очевидца дикой расправы, хотя Советское правительство Украины в официальной ноте довело до его сведения показания Стойко Раткова.
Однако шила в мешке не утаишь. Хоть и через много лет, но истина прояснилась. У Гришина-Алмазова был личный адьютант Зернов, который день за днем вел подробный дневник. Характер записей показывает, что адъютант был в курсе всех личных и служебных дел генерала. В этом дневнике 6-го марта 1919 года сделана запись:
«Много шума сейчас вокруг имени Масловского по случаю расстрелов без суда. По ликвидационным спискам отправлено на тот свет немало людей. Одесса все видит, все знает, и вокруг этих событий, естественно, поднялся страшный шум со стороны «демократии». Горы протестов. Особенно потряс Одессу «расстрел 11-ти». Это группа большевиков, переданная татарам для ликвидации французской к-р (контрразведкой — В.К.). Во всех этих делах деятельно участвует Николай Юзефа. Он теперь ближайший соратник Масловского». [120]
Николай Юзефа был белогвардейским офицером, бежавшим из астраханской тюрьмы в Одессу. Он нашел приют в доме Гришина-Алмазова и выполнял его особо важные поручения.
Что же касается арестованных вместе с Жаком Елиным двух французских солдат, то они, а также ряд других близких к Иностранной коллегии французских солдат и матросов бесследно исчезли. Не было ни малейшего сомнения в том, что французская контрразведка расправилась с ними самостоятельно, без посторонней помощи. На чердаке дома, где размещалась французская контрразведка, после освобождения Одессы войсками Красной Армии, были обнаружены два трупа повешенных. Многие ходили смотреть на эти трупы, но опознаны они не были. Вероятно, это и были тела двух солдат, схваченных в памятный вечер 1 марта в кафе Скведера.
Члены французской группы Иностранной коллегии были расстреляны немедленно, буквально через несколько часов после ареста. Почему так торопились палачи? Что заставило их тайком глубокой ночью на окраине города свершить свою кровавую расправу?
Враг знал, что большевистские агитаторы прочными нитями связаны с рабочими коллективами одесских заводов и фабрик и солдатскими массами иностранных войск. Французское и белогвардейское командование боялось, что если утром рабочие и солдаты узнают об аресте Жанны Лябурб и других членов Иностранной коллегии, то они предпримут попытку их освободить. У них еще не изгладилось в памяти освобождение одесскими рабочими из тюрьмы политических заключенных по призыву Ивана Клименко.