В то время как они себя так вели в Шелковой стране, их послам плохо пришлось при дворе: их выволокли с публичной аудиенции, которую шах давал в Талеар Али-Капи (Тамар Али-Капи – дворец в Исфагане (в дословном переводе «Высокие ворота»), выстроенный при шахе Аббасе I. Возможно, там была резиденция государственного канцлера, у которого, по показаниям подьячего Наума Колесникова, происходил описанный эпизод (Кр. война, т. I, с. 250).), и с ними вместе еще трех человек, которые состояли при них и приехали с ними, в общем всего шесть человек. Их шеи и руки были закованы в деревянные колодки (Pillori) (Пиллори (pillori) – по-английски позорный столб.), их вывели одного за другим на майдан; двое из них были заживо брошены на растерзание собакам; остальные были прощены, но принуждены подвергнуться обрезанию и принять магометанство. Персы вообразили, что царь Московии дал им поручение устроить грабеж в Шелковых странах в отместку за оскорбление, которое Аббас II нанес его послу в 1665 г., (Шарден разделял ошибочное мнение персидского правительства относительно причин и цели похода казаков. Он писал: «Великий князь (т. е. царь, – Е. Ш.) был рассержен оскорблением (речь идет о пренебрежительном обращении с посольством царя Алексея Михайловича), но в ту минуту он свою злобу скрыл, боясь столкновения с Аббасом; но, узнав в начале 1667 г., что тот умер и что власть в Персии попала в руки молодого правителя, он решил мстить. Он желал, однако, избежать открытой войны, и вот почему, чтобы нанести коварный удар, как будто без своего участия он возмутил казаков, живших у Черного моря… Им было дано предостережение воздерживаться называть его и не признаваться, что они были в сношениях с ним, они должны были притворяться, что самостоятельно пошли на это предприятие. Вот что об этом рассказывали и чему верили при персидском дворе» (Шарден, с. 112 – 114). Эта же точка зрения на поход Разина проводилась персидским послом в России Юсупом Эханбеком (Исуфбеком Юзбаши) и представителем армянской торговой компании Георгием Лусиковым во время переговоров о возмещении убытков персидского посольства и купцов, пострадавших в период Крестьянской войны (Кр. война, т. III, с. 296, 299, 301, 303 и др.).) но мы сомневаемся, что такой благородный государь, каким был царь, мог тайно сделать что-либо подобное и с такими небольшими силами, даже если бы он и обратил внимание на это оскорбление. Но могущественный царь всегда строго придерживался дружелюбных отношений с государем Аббасом II, между двумя государствами всегда имелось полное согласие, и царь вполне ясно сознавал, насколько выходящими из границ были поступки его подданных, в которых он, в данном случае с полной справедливостью, обвинял их самих. По-видимому, с другой стороны, государь Персии в письме, посланном по этому случаю, высказал недовольство и издалека намекал на некоторую виновность [царя]; но достоверно известно, что посол, очень озабоченный тем, какой ответ мог дать царь [на письмо шаха], умер в пути в Персии, боясь подвергнуться, неудовольствию царя; и также достоверно, что он [царь] в своем ответе на послание Аббаса II, когда казаки еще находились в Шелковой стране, обращал его внимание на тревогу своего посла; но он [царь] послал ему в то же самое время английского полковника по имени Пальмар, который долгое время был на царской службе, так как он [шах] просил его послать ему нескольких европейских офицеров, опытных в военном деле и методах ведения войны (О посылке в Персию Пальмара для организации обороны от разинцев, вышедших в Каспийское море, сообщалось персидскому шаху грамотой, посланной с Т. Брейном (Кр. война, т. I, с. 105 и 106). По-видимому, Пальмар выехал в Персию позднее, чем Брейн.). Но в это время Аббас умер, и ему наследовал шах Сефи II, который был невысокого мнения о достоинствах этого человека [Пальмара] и, так же как его первый министр, не обращал на него внимания. Что делало его [Пальмара] еще более заброшенным, это то обстоятельство, что он был уже стариком, одной ногой в могиле, и не обладал представительным видом; кроме того, он не якшался с персами, так как был капризен, самолюбив и горд и был не в состоянии приспособиться к их настроениям. Сначала он жил довольно хорошо на свое жалованье, но скоро оно было уменьшено, так что он не мог прокормить себя с женой и детьми, которых он привез с собой, и, наконец, чтобы избавиться от него, они [персы] лишили его всех средств существования, пока он не отречется от своей религии. Наконец, когда он был доведен до крайней бедности, европейцы препроводили его в Гамрон (Gamron), откуда англичане переправили его в Бомбей. Это [царское] посольство не было вверено неопытному русскому, но англичанину, некоему Хебдону, настоящему знатоку русского языка, на котором его инструкции и были написаны. Его брат был подобным же образом отправлен в качестве посла от великого князя к королю Англии. Целью посольства в Персию было заключение конвенции, касающейся торговли шелком, и Хебдон должен был остаться в Гиляни или Мазендеране в качестве резидента для управления всем делом. Но он прибыл в Исфахан, уже будучи при смерти, и умер на следующий день (В данном месте записок в рассказ о русском посольстве в Персию вклинивается сообщение о полковнике Пальмаре. Здесь нет дефекта рукописи, поскольку сообщение о Пальмаре дается в середине листа. Вероятнее объяснить это обстоятельство фрагментарностью и черновым характером записок. Сообщение Кемпфера, что в Персию в качестве представителя русского царя был послан англичанин Хебдон, следует считать ошибкой. Многочисленные документы – наказная память Посольского приказа 1668 г., письмо Т. Брейна из Персии 1669 г., дипломатическая переписка России с Персией, допросы подьячего Н. Колесникова, бывшего в Персии, свидетельствуют о том, что русским посланником в Персии в 1668 – 1670 гг. был англичанин Томас Брейн, который и умер там в 1670 г. (Кр. война, т. I, с. 106, 128, 249; т. III, с. 194, 285, 292, 295, 296, 299 и др.). Причиной такой ошибки могло быть то обстоятельство, что Т. Брейн был женат на дочери состоявшего на царской службе торгового посредника посла Джона Хебдона, который в 60-х годах XVII в. был облечен полномочиями русского «комиссариуса и резидента» (И. Я. Гурлянд. Иван Гебдон. Ярославль, 1903, с. 6). В Москве бывал и брат Джона – Томас Хебдон, видный английский купец, ставший одним из свидетелей казни С. Разина 6 июня 1671 г. (Записки иностранцев, с. 127). Ни Джон, ни Томас Хебдоны никогда не был посланниками царя в Персии.). Таким образом, дело не получило дальнейшего развития, потому что никто из свиты не имел никаких инструкций или приказов действовать, и с того времени ничего не было сделано относительно этой торговли. Поступки казаков также ясно свидетельствовали, что они действовали не по указаниям царя, потому что они не щадили и свою страну, и даже самого великого князя. Так как эти разбойники расположились на полуострове Мазендеран, персы снарядили против них несколько небольших судов, вооруженных некоторым количеством легких пушек, с определенным числом людей, чтобы выбить казаков с полуострова посредством атаки со стороны моря. Но персы не знали берегов и не были знакомы с особенностями боев на море, тогда как враг был подготовлен и опытен. Персы не смогли ни управлять своими кораблями, ни наилучшим способом использовать людей против врага, поэтому казаки нанесли им поражение, как только они вышли в море, и большая часть их попала в руки врага, который также потопил большинство их кораблей, сначала забрав с них пушки. И таким образом, осталось совсем немного людей, кто избежал бы убийства или утопления. При дворе тогда заговорили о снаряжении против казаков другого флота и укомплектовании его опытными рыбаками из Бахрейна и другими мореходами, потому что виновниками поражения были сочтены местные уроженцы. Но разбойники, видя, что они не смогут в дальнейшем иметь преимущества на этом берегу, не стали дожидаться выполнения этого решения и оставили полуостров Майан-Кааль по собственной инициативе в 1669 г (Описание зимовки на полуострове приводит также Шарден, который высказывает другое мнение о результатах сражения с персами, а именно: «Наступила зима, и они хотели провести ее в Персии и стали искать место, где могли быть в безопасности. Напротив этого города Фарабата был полуостров в форме языка, выдающийся на 10 – 11 лье в Каспийское море. Он изобилует оленями, кабанами, газелями из породы ланей. Он изобилует также лесами, пресной водой и всем, что нужно для жизни, поселение на нем очень удобно. Его называют «Майан-Кааль», т. е. «Средний Рог». Этим названием обозначают кусок земли, выдающийся в море. Там казаки укрепились. Они день и ночь заставляли там работать своих пленников и рыть большой ров вокруг их лагеря; из больших деревьев, которые там в значительной степени спутаны друг с другом, и кусков дерна между ними они устроили подобие вала, на котором поставили свои оборонительные пушки. Это было как раз то, что требовалось персам: как только они узнали, что казаки укрепились в этом месте, в конце этого года, несмотря на зиму (Шарден неправ: зима там – лучшее время года, – Е. Ш.), они отправились в поход против них и, так как они были сильнее, разбили их, взяли обратно почти всех своих пленных, принудили их погрузиться в барки, которые обогнули весь полуостров и достигли на самом отдаленном краю полуострова более выгодного пункта, защищенного болотом» (Шарден, с. 139). Кемпфер обрывает здесь изложение персидского похода Разина сообщением об уходе казаков с п-ва Майан-Кааль. Во второй части записок их поход описывается и далее, до заключительной битвы с Мамедиханом у Свиного острова.). Мы слышали, что после этого они врасплох овладели Астраханью, сокрушая все перед собой и предав мечу многих людей, пока наконец один храбрый военачальник не вернулся и снова не захватил город, который они и не пытались долго защищать, а бросились на корабли, вышли снова в Каспийское море и пошли под парусами на Яик, где и расположились в обороне, думая, что будут в состоянии продержаться. Но военачальник, как только устроил дело в Астрахани, последовал за ними со всей возможной поспешностью и блокировал их со всех сторон так, что они не могли уйти, а все попали ему в руки. Среди них был взят в плен их боярин, или начальник, который впоследствии был послан в цепях в Москву, где к нему были применены очень суровые наказания. Так как это достаточно хорошо известно в Европе по описаниям, уже дававшимся по этому делу, я не буду здесь больше ничего говорить относительно этого (Крупные неточности в передаче хода событий в России показывают плохое знакомство Кемпфера с историей восстания и ее описаниями, несмотря на то что он в 1683 г. проезжал по местам недавних событий на Волге и побывал в Астрахани.).