– Патамучта красиво, таварыщ препадаватэл, – важно ответил мне староста, демонстративно открыл колпачок оранжевой ручки и вывел следующее слово.
Теперь взгляды были обращены на меня. Староста сказал «красиво», что скажет товарищ преподаватель? В тот момент я подумал, что, возможно, в чем-то парень прав. Пусть у них свои представления о красоте. Если это не мешает делу, почему бы и нет.
– Красиво, – ответил я Ахмадшаху, и ребята одобрительно загудели.
Но стоило только мне расчувствоваться и на секунду расслабиться, как «детки» тут же попытались нагнуть меня. В перерыв я вошел в мужской туалет и застыл, не веря собственному носу: в помещении стоял резкий характерный сладковатый запах травы. Три первые кабинки были пусты, а из последней сочился дым, и слышалась напряженная тяжесть чужого дыхания, которое безуспешно старались успокоить, чем только еще сильнее выдавали себя.
– Кто здесь?
В ответ раздалось лишь шуршание и смешки.
Это было ЧП.
Конечно, мне следовало сразу вызвать подмогу, пригласить старшего дежурного, позвонить воспитателю – майору Мачихо, который продул бы непокорным товарищам уши и мозги согласно уставу, но я решил дождаться, когда откроется кабина.
Нарушители не спешили. В туалет заглядывали другие студенты, но я закрыл внешнюю дверь и остался ждать. Начался урок. Угроза штрафа нависла уже и надо мной, но это было делом принципа. В очередной раз крикнув «открывайте», я стукнул кулаком по двери кабинки, и неожиданно дверь поддалась.
В кабинке находились трое: один парень занимался у Каролины, двое были мои – Захарулла и Мохаммад.
– Пожалуйста, товарищ преподаватель, – сказал Мохаммад, стараясь протиснуться мимо меня. Он хихикнул и обдал меня запахом марихуаны. Глаза его стали еще косее, чем обычно, казалось, он смотрел теперь внутрь собственного черепа.
– Стоять! – скомандовал я и положил руку ему на плечо.
– Что? – уставился сквозь себя Мохаммад, а двое его подельников напирали сзади, готовые в любую секунду поднажать и свалить меня на кафельный пол.
Разговаривать смысла не было. Они знали, что нарушили устав института и законы Российской Федерации. Я знал, что они нарушили, они знали, что я знал. Вопросы «зачем?», «почему?» и «доколе?» не имели никакого смысла. И так все понятно. Поэтому я просто сжал руку на плече Мохаммада и сказал спокойно, хотя сердце готово было изнутри выбить ребра:
– Все, что у вас есть сейчас с собой, – в унитаз.
Он вытаращился на меня непонимающе. Я повторил по слогам.
– Траву в унитаз. Всю! Быстро! – Показал пальцем на его карман, потом на унитаз и повторил: – Быстро!
Он все понял, конечно же, но замотал головой и сказал с нехорошим смешком:
– Нет. Не понимаю.
Мохаммад снова сделал попытку пройти мимо меня, но я сжал его плечо так сильно, как мог. Удерживать этого парня оказалось отдельным аттракционом. Он был с меня ростом, подтянутый, мускулистый, занимался бегом, – это я выяснил позже, но догадался о чем-то подобном уже тогда. Его плечо едва уместилось в мою ладонь, и ему стоило лишь напрячь мышцы, чтобы моя рука соскочила. Он, конечно, понимал это, но не торопился портить со мной отношения, и я понимал, что он понимает. Парни сзади застыли в нерешительности.
– Мохаммад, – сказал я. – Сейчас делаете, как я говорю. Больше не курите. Проблемы нет.
– Проблемы нет. Все хорошо, – ответил он в свою очередь, восполнив интонацией нехватку слов и грамматических конструкций. «Проблемы и так нет, зря переживаете и отвалите» – вот что он сказал на самом деле.
– Проблема есть, – упрямился я и выставил руку ладонью вверх, демонстрируя, что я жду.
– Вай, преподаватэл. – Он нетерпеливо дернулся, и моя рука слетела.
Мохаммад двинулся на меня, стараясь преодолеть расстояние до двери, его товарищи тоже сделали шаг вперед, и тогда я довольно ощутимо толкнул его обеими руками обратно к стене. От неожиданности он на секунду замешкался, зыркнул на меня, на товарищей и молниеносно кинулся в мою сторону с криком:
– Саша-джан, пачиму проблема делаешь?!
Он подлетел ко мне и начал истерично хватать свою одежду, хлопать себя по бокам, выворачивать карманы. Он по-бабьи верещал и дергал руками, как огородное пугало во время грозы. Приблизившись почти вплотную, парень всякий раз задевал меня то кистью, то локтем, стараясь ударить побольнее, но вроде как выполняя мою же просьбу – демонтировать содержимое карманов. Я отступил на шаг, но Мохаммад тут же приблизился. Краем глаза я заметил, что Захарулла и третий сокурильщик одобрительно улыбаются действиям своего друга. Наконец с воплем «я – нет», Мохаммад хлопнул себя в грудь как кинг-конг в хрестоматийной киносцене, подпрыгнул, выкинул вверх локоть и попал мне прямо в челюсть. У меня на секунду потемнело в глазах, но я быстро проморгался. Парни сзади хохотнули, а Мохаммад вдруг резко отступил на шаг и без тени раскаяния в голосе проговорил: