– Ох, Каролина – идеалистка, – неожиданно вмешалась в наш разговор Эльвира Руслановна. – За это я ее и люблю. Сама такая была.
Воцарилась почтительная пауза, но Эльвира Руслановна, кажется, снова сказала все, что собиралась, и молча продолжала смотреть в окно. Ее когда-то красивое лицо до сих пор было интересно той особенной возрастной красотой, которую придают женскому лицу живые умные глаза, любовь к себе и к жизни вообще.
– Почему вы не сказали ничего в защиту методики Каролины на заседании? – поинтересовался я у Эльвиры Руслановны.
Женщина медленно поднялась и плавно прошлась по комнате в сторону кухонного уголка. В свои неизвестно сколько, но явно не восемнадцать, она оставалась стройной, миниатюрной, ее пушистые желто-белые волосы легко приподнимались от каждого движения. Не глядя на меня, Эльвира Руслановна поставила чайник, вытащила из шкафа чашки, сахар, печенье. Разложила ложечки.
– Скажу, когда надо будет, – наконец улыбнулась она. – Идеалистов у нас бьют. Это неизбежно. И вы, Сашенька, не принимайте близко к сердцу. Это всего лишь кафедра, не надо ее воспринимать как всю жизнь. Когда я молодой девчонкой после института впервые пришла в университет, меня тоже старшие коллеги спросили: «Ты как здесь жить с таким характером собираешься?» Знаете, что я им ответила? «Я к вам не жить, а работать пришла. Живу я дома».
Эльвира Руслановна рассмеялась, показывая ровные зубы довольно удачного протеза. Глаза ее озорно блестели в окружении многочисленных морщинок.
– А что за репутационные потери были у Каролины Сергеевны? – спросил я и сразу понял, что попал в точку.
Дамы переглянулись. Эльвира Руслановна провела наманикюренными пальцами в перстнях по волосам. Звякнули ее многочисленные цыганские браслеты.
– Да ерунда на самом деле, – выразилась Ольга. – Развели тут…
Возможно, я выяснил бы что-нибудь еще, но в этот момент дверь открылась, и на пороге появилась сама героиня наших сплетен. Каролина была на взводе. Она отказалась от предложенного чая и нервно прошлась по комнате.
– Вот если бы месяцем раньше, – задумчиво протянула она. – А сейчас – куда я дену эту бабу в погонах? Это же всю нагрузку перекраивать. А лишних часов нет.
На этих словах я нервно подпрыгнул. А Каролина посмотрела сквозь меня и проговорила:
– Надо было нам с вами, Саша, сразу на год контракт делать. Не подумала я о таком раскладе. А сейчас уже поздно: кадры не проведут. Там этот Куликов сидит. Он для своей Анечки наизнанку вывернется.
Эльвира Руслановна подошла к Каролине сзади и легко надавила ей на плечи, заставляя сесть на ближайший стул.
– Линочка, не переживай так, с этой бабой в погонах, как ты говоришь, я работала на финнах лет двадцать назад. Нормальная девчонка.
– Ничего себе девчонка – ей сорок три! – удивилась Ольга.
– Двадцать лет назад она только-только педагогический окончила. Лариса ее зовут. Отчества не помню. У нее на уроках даже финны смеются.
– Вот-вот. – Каролина сжала губы в тонкую полоску. – «Тетенька, рассмеши финна». Такие преподаватели нынче в цене. Два притопа, три прихлопа. «На поле танки грохотали». Развесели финна. Может быть, тогда лучше сразу клоунов приглашать? Зачем нам преподаватели?
Ольга с Эльвирой Руслановной рассмеялись.
– Делать-то что будем? – поинтересовалась Каролина, тоже начиная улыбаться.
– Сашу в жертву принесем, – хихикнула Эльвира Руслановна.
– Нет, Сашу нельзя – у «старого эшелона» тогда кворум соберется, будет большинство для голосования. Надо как-то и эту бабу пристроить, и Сашу по кафедре провести…
Каролина снова заходила по аудитории, размышляя. Эльвира Руслановна сделала мне и Ольге приглашающий жест и шутливо махнула рукой в сторону заведующей, мол, пусть себе думает. Откровенно говоря, это было кстати, особенно домашнее печенье, которым угощала Эльвира Руслановна: на всех этих нервах котлета с гречкой переварились так молниеносно, как будто к столовой я сегодня даже не подходил.
Все уже благополучно забыли про нашу заведующую, которая тихо сидела в углу у себя за столом, пока мы уминали печенье, как вдруг Каролина воскликнула:
– Я придумала! Я гений!
И ринулась к столу.