Кстати, приведенные архивные материалы и данные, заимствованные в опубликованных нормах права, находят свое дополнительное подтверждение у современных авторов. В частности, С.Н. Галвазин не только подчеркивает то обстоятельство, что часть иностранных колонистов проходила службу в германской армии (до Первой мировой войны), но и одним из первых в литературе высказывается в пользу того, что немецкие поселенцы, особенно на юго-западе России, «могли стать готовой оперативной базой» немецкого и австрийского шпионажа[136].
Создав полноценный военизированный резерв в чужом государстве, германские власти обязали каждого из его физически годных членов (в возрасте от 20 до 60 лет) по первому требованию – в предмобилизационный период, с объявлением всеобщей мобилизации или началом войны – вернуться в Германию. Это положение закреплялось в законе «О приобретении и утрате права принадлежности к союзу (союзного подданства) и государству (гражданства)» от 1 июля 1870 г. и законе «О принадлежности к империи и к государству» от 22 июля 1913 г. Согласно их общему смыслу германцы, пребывающие за границей, могут быть объявлены лишенными гражданства, если в случае войны или военной опасности не подчинятся изданному приказу о возвращении[137].
Сосредоточение многотысячной организации военнообязанных и резервистов германской армии и флота на всей протяженности европейской границы России – от Балтики до Черного моря – у одних представителей власти (Генеральный штаб) вызывало определенную подозрительность, у других (МВД) – беспечность. Ввиду отсутствия в штатах военного министерства вплоть до второй половины 1911 г. контрразведывательных подразделений, способных путем агентурного внедрения определить достоверность и уровень вероятной угрозы со стороны немецких колонистов, разведчики и жандармы удовлетворялись лишь собственной интуицией. Первые из них еще в 1904 г. докладывали: «Не имея положительных данных, можно только предполагать, что в нашей прибрежной полосе, как и в Привислинских губерниях, существуют "информаторы", интересующиеся нашим военным делом и доносящие своевременно в штаб своей родины обо всех достойных внимания происшествиях, передвижениях, маневрах, пробной мобилизации и т. п.»[138]. Вторые, не торопясь соглашаться с коллегами по существу вопроса, в 1911 г. заключали: «Все эти живущие у приграничной полосы запасные солдаты австрийской и германской армии в настоящее время не выражают ничем своего участия в военном шпионстве…»[139].
Если в период Русско-японской войны и после ее окончания массовая причастность немцев-колонистов к военному шпионажу так и не была установлена, то по мере приближения к Первой мировой войне наращивание их пребывания («враждебного лагеря») в приграничных районах уже не могло не тревожить МВД, отвечавшее за политическую стабильность внутри страны. В справке к законопроекту «Об изменении временных правил водворения в Волынской губернии лиц нерусского происхождения и о распространении действия этих правил на Киевскую и Польскую губернии» товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский заметил, что «в случае наступления военного времени, присутствие подобных лиц (запасных чинов германских войск. – В.3.) в губернии отзовется на наших военных интересах в высшей степени тяжко»[140].
В реализации военно-экспансионистских замыслов Германии в России немецким колонистам на ее приграничных рубежах могла быть отведена одна из важных ролей – информирование наступающих германских войск. Их командование сумело бы получить ценные сведения о специфике военной жизни русского государства в конкретных губерниях. Предвидя подобное развитие событий, С.Е. Крыжановский добавил, что в случае вступления германской армии в пределы Волынской губернии, бывшие немецкие колонисты могут явиться лучшими знатоками театра военных действий[141].
Худшие опасения товарища министра внутренних дел подтвердились. Посмотрим на межведомственную и внутриведомственную переписку, отражающую реальную оперативную обстановку первых месяцев Первой мировой войны (например, в пределах Варшавского генерал-губернаторства). Согласно совершенно секретным сведениям, поступившим в штаб Новогеоргиевской крепости в июле 1914 г. (число в документе не указанно) от начальника военно-политического отделения Млавского уезда по приказанию генерала П.П. Любомирова был арестован помещик имения Любовидз гмины Розвозин Млавского уезда германский подданный Конрад Кинцель. Судя по сообщениям разведывательных органов 15-й кавалерийской дивизии, он был замечен в шпионаже в пользу Германии. Из личного признания Кинцеля следует, что он «указал прусским офицерам дорогу на Журомин и дал сведения о русских силах и их расположении (курсив наш. – В.З.)»[142].
136
Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. М., 2001. С. 3.
137
Законопроекты, внесенные различными министерствами на рассмотрение Государственной Думы IV созыва и доклады по ним Комиссии по борьбе с немецким засильем во всех областях русской жизни в 4-ю сессию. 1915–1916 гг. Пг., 1916. С. 4, 9-10.