Отчужденность Ивана Ульянова Барнсли от соотечественников иллюстрирует его конфликт с виднейшим представителем английского сообщества — доктором Артемием (Артуром) Дием[92]. До 1626 г. между двумя англичанами возникла ссора. Характер конфликта: религиозный, коммерческий, личностный — неизвестен. Быть может, царский доктор, тесно связанный с Московской компанией, напомнил Джону Барнсли о его неблаговидном поступке. В любом случае, спор перерос в следственное дело о «бесчестье». Важно отметить, что в столкновении с Артуром Дием Иван Ульянов Барнсли действовал совместно с Мартыном Мартыновым, выехавшим из Дании в 1614 г.[93] Артур Дий после словесной перепалки подал иск в Аптекарский приказ, где выиграл дело[94]. (Об этом в 1644 г. вспоминал голштинский врач Венделинус Сибелист[95].) Вопрос о размерах компенсации за «бесчестье» выяснялся в Посольском приказе, ведавшем делами иностранных купцов. Иван Ульянов Барнсли обязан был уплатить не менее 25 рублей, так как принадлежал к коммерсантам высокой категории: «торговый немчин Иван Ульянов сын Бярнзли… в своей братье в ыноземцах в торговых людех знатен и товары торговал большие и пошлин с него сходилось не мало»[96].
Очевидно, что к 1626 г. Иван Ульянов Барнсли прочно обосновался в московской среде и достиг значительных коммерческих успехов[97]. В том случае, если его возможно отождествить с Иваном Ульяновым (упомянутым в Посольской книге), потери Смуты, отказ правительства в наделении поместьем не помешали его быстрому росту. Он пережил сложный период государственных катаклизмов начала века и сумел выйти из финансового кризиса, в котором оказался после казацких погромов. Отсутствие поддержки клана, трения с представителями английского землячества не лишили его основ пребывания. Справиться с ситуацией он смог переходом в сообщество «московских торговых иноземцев», сопровождавшимся браком с фон Дюкер. В его стабильности просматривается участие этой немецкой семьи, давно осевшей в России. Видимо, именно Дюкер располагали информацией об освободившихся поместьях иностранцев, а также смогли выделить начинающему купцу кредиты, давшие толчок к дальнейшему благополучию. Семья фон Дюкер, как следует из судебного разбирательства 1643 г., обладала значительными финансовыми возможностями. В частности, представители рода кредитовали Петра Марселиса на сумму 6000 ефимков (о чем подробнее ниже). Вероятно, крупные займы были сделаны в начале века и Джону Барнсли. Таким образом, очутившись в России и порвав на какое-то время с кругом английских купцов, Иван Ульянов Барнсли ориентировался первоначально на немецко-датское купечество. Его супругой стала фон Дюкер, в близком окружении находился Мартын Мартынов.
Родственные связи определили его положение в иноземческом сообществе, причем не только торговое, но и конфессиональное.
Брак с фон Дюкер определил сближение англичанина с лютеранской общиной (что также могло осложнить отношения с отцом). Брат супруги, Иван Андреев Дюкер, принадлежал к приходу лютеранской кирхи Св. Михаила. Документ 1643 г. (т. е. после образования реформаторской кирхи) духовным отцом Ивана Дюкера назвал известного лютеранского пастора Балтазара Фадемрехта[98]. В кругу Дюкеров Иван Ульянов Барнсли, казалось, и действовал как лютеранин. В 20-е гг. XVII в. требы он исполнял в лютеранском приходе.
В России в семье преуспевающего купца Ивана Ульянова Барнсли родились дети. В метрической книге московской лютеранской кирхи Св. Михаила сохранились записи 1622 г. о крещении Джоном Барнсли (в версии немецкого пастора — Johan Bamsle) ребенка (без указания пола)[99]; под 1625 г. отмечено крещение Bemsle дочери[100]. Совместить эти данные с конкретными именами не просто.
92
John Н. Appleby. Dr Arthur Dee: Merchant and Litigant//The Slavonic and East European Review, Vol. 57, 1979, p. 42–43.
93
Рекомендательная грамота от 28 апреля 1614 г. для королевского таможенного чиновника в Зунде о Мартене Мартенсене (Marten Martensen), который служил до этого датскому королю, а еще ранее — в Германии, Франции и других странах и владеет многими иностранными языками (ЧОИДР, 1893, кн. 1. Щербачев Ю. Н. Материалы по истории Древней России, хранящиеся в Копенгагене. Т. 2. № 663. С. 182); Грамота Христиана IV к Михаилу Федоровичу от 22 апреля 1617 г., в которой он благодарит царя за принятие на службу Мартена Мартенсена и просит жаловать его впредь (ЧОИДР, 1893, кн. 1. Щербачев Ю. Н. Материалы по истории Древней России, хранящиеся в Копенгагене. Т. 2, № 674. С. 185.); Рекомендательное письмо 22 апреля 1617 г. Христиана IV царю Михаилу Федоровичу о Мартыне Мартынове Янсоне, находящемся на царской службе (РГАДА, ф. 53 (Сношения с Данией), 1617, № 1; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России. Ч. 1. М., 1894. С. 215.
94
Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию и Персию. М., 1996. С. 195; Fechner, Chronik, t. 1, S. 259–260; Цветаев Д. В. Протестанты и протестантство в России до эпохи преобразований. М., 1888. С. 275; John Н. Appleby. Dr Arthur Dee: Merchant and Litigant//The Slavonic and East European Review, Vol. 57, 1979, S. 43.
95
Он называл противников врача «приезжими иноземцами английские земли торговым человеком Иваном Барнцлеем да датского короля дворянином Мартыном Мартыновым» (АИ. Т. 3. Спб., 1841, № 237. С. 396; Материалы для истории медицины. Вып. 1, 184. С. 76–77).
97
Видимо, он сохранял это положение по крайней мере до конца 30-х гг. XVII в. Можно предположить, что именно о нем идет речь в списке 1637 г. «московских торговых иноземцов», которые «пошлину платят сполна», где Иван Ульянов назван первым (РГАДА, ф. 35, on. 1, стб. 126, л. 162). Надо полагать, что именно Иван Ульянов Барнсли указан и в перечне московских домовладельцев 1638 г. В описи Москвы 1638 г. упомянут некий «торговый немчин Иван Ульянов», дом которого располагался на «Никольской (малой) мостовой улице». В его доме находился сторож «Ивашка Турченин с пищалью» (Переписная книга г. Москвы 1638 г. М., 1881. С. 14). Видимо, Иван Ульянов Барнсли был замешан в расследование 1635 г. В декабре 1635 г. возникло судное дело в Посольском приказе о побеге к «торговому немчину Ивану Ульянову» от подьячего Мастерской палаты Льва Лазаревского кабального холопа, Кузьмы Степанова сына Лутохина». Последний, как явствовало обвинение, похитил имущество бывшего владельца на сумму 14 рублей. Любопытно, что истец говорил об укрывательстве холопа у «друзей и хльбояжцев» Ивана Ульянова. Ответчик в подтверждение своих слов доставил несколько свитедетелей (его круг знакомств состоял исключительно из подьячих: Патриаршего двора — Алексея Михайлова, Разрядного приказа — Василия Михайлова, Мастерской палаты — Алексея Микулина). Как это традиционно, очная ставка не привела ни к какому результату. Купец Иван Ульянов устойчиво отказывался от обвинений, говоря о полном неведении и незнании, как самого подьячего, так и его холопа (РГАДА, ф. 141, 1635, № 64, л. 1–7).
98
РГАДА, ф. 141 (Приказные дела старых лет), 1643 г., № 31. 0 Фадемрехте см.: AmburgerE. Die Pastoren der evangelishen Kirchen RuBland. Liineburg, 1998, № 283. S. 308.