С точки зрения русского духовенства, таинство тем не менее считалось совершённым. Обращение всех членов семьи произошло почти одновременно. Барон принял имя Иван, стал родоначальником дворянского рода Деремонтовых. Несмотря на категорический отказ креститься, благодаря явному насилию его жена и сын стали членами русской церкви. Анне было дано имя Аграфена, сыну Давиду — также Иван. Были назначены богатые дары, соответствовавшие социальному статусу главы семьи[130]. (Можно отметить, что перекрещивание контролировал Разрядный приказ, крестным отцом мальчика предположительно был член рода Голохвастовых.) Взаимоисключающими оказались аргументы двух сторон: Анна говорила об отношениях со Всевышним, ей выдавались сафьяновые сапоги, которые никак не могли покрыть ее духовных запросов.
В православной семье Деремонтовых помимо первого сына (Давида) родились Михаил и Иван[131]. Дети против воли матери были крещены по православному обряду[132].
Иван Деремонтов через четыре года получил назначение в Свияжск[133], и Анна вместе с супругом и тремя детьми отправилась на окраину России, населенную мусульманами. Олеарий передает, что по окончании срока службы барон вернулся в Москву, где вскоре умер. Английский документ говорил о «жестокой смерти»[134]. Известно, что Иван Деремонтов скончался в 1634/35 г. (Олеарий называл 1633 г.), следовательно, через девять лет после венчания фамилия Деремонтовых лишилась главы семьи. По сведениям Олеария, на тот момент Анне был 21 год, исходя из сохранившихся дат получается 23 года. Супруга православного воеводы, не обладавшего доходами от земельных владений, могла рассчитывать на жалованье от властей. Анна Барнсли подала в Иноземский приказ челобитье с просьбой об определении размера оклада для нее, троих сыновей и семнадцати слуг. Прошение было удовлетворено, и ей было назначено содержание в 15 рублей на месяц[135].
Вдова оказалась в Москве свободной от семейных православных уз и в кругу кальвинистской семьи. Прекращение брака означало для Анны Барнсли возможность получения открытой религиозной свободы (неизвестно, насколько ревностно она выполняла нормы православия внутри своей семьи).
Русские власти предполагали строить судьбу русской дворянки (каковой они воспринимали Анну) иначе. Родственники Анны передавали, что ей был определен новый супруг, очевидно русский дворянин. Надо полагать, насильственное перекрещивание показалось Анне достаточным насилием над ее волей. Перенести нежеланный брак она не захотела. В версии ее близких, именно планируемый союз послужил толчком к религиозному протесту.
Очевидно, в религиозном выборе Анны значительную роль сыграли и изменения, которые она нашла по возвращении из Свияжска. В реформатской кирхе, с которой, судя по ее дальнейшим поступкам, она мысленно продолжала себя связывать, ее семья заняла высокое положение, а подросшие сестры нашли женихов.
Партии для Доротеи и Елизаветы отражали новое направление контактов Ивана Ульянова Барнсли, уводившие его далее от английского сообщества. К 30-м гг. XVII в., когда перевес в торговле все более переходил к подданным Генеральных Штатов, Иван Ульянов Барнсли отошел от немецко-датской линии своих связей (как отмечалось, французская линия его контактов не состоялась), ориентируясь теперь на голландцев. Внутри своей семьи Ивану Ульянову Барнсли легко удалось преодолеть англо-голландское соперничество и через своих дочерей породниться с влиятельнейшими представителями нидерландского купечества. Английский купец выдал дочерей за богатых голландских купцов-кальвинистов, причем как раз тех, кто вытеснял Московскую компанию с русского рынка. Доротея Барнсли была замужем за одним из самых значительных купцов своего времени — Петром Марселисом (Peter Marselius)[136]. Венчание состоялось в 1636 г., брак принес четверых детей.
130
РГАДА, ф. 396 (Архив Оружейной палаты), оп. 2, кн. 283, л. 397 об.: «Июля 25. По государеву цареву и великаго князя Михаила Федоровича всеа Русии и отца ево государева великаго государя свѣтейшего патриарха Филарета Никитича московсково и всеа Русии указу по памяти за приписью дьяка думново дьяка Федора Лихачева государева жалованья француженину Петру Деремонту, а во крещении Ивану 4 аршина сукна лундышу серебряной цвѣт полтора рубли аршин, 10 аршин камки куфтерю черленои /л. 398/ по рублю по 5 алтын аршин, дороги кашанские зелены цена 3 рубли. Жень ево Анне, а во крещении Огрофѣне 5 аршин сукна багрецу по рублю по 10 алтын аршин, 10 аршин камки куфтерю черленои по рублю по 5 алтын аршин, 5 аршин тафты виницѣйки кармазину по 26 алтын по 4 деньги аршин. Сыну их Давыдку дороги кашанские двоеличные цена 3 рубли с четью, (дано). А пожаловаль государь их для крещенья. И то государево жалованье отослано в Розрядь к дияком /л. 398 об./ к думному к Федору… Данилу Михайлову. Взял розряднои подячем Петр Аврамов».
136
Am burger Е. Die Familie Marselis. Giessen, 1957, S. 77; Демкин A. B. Западноевропейское купечество в России XVII в. Вып. 2, М., 1994. С. 92, № 99; Ангерманн Н. Предприниматели из Германии в Москве XVII в.//Немецкие предприниматели в Москве. М., 1999. С. 31–33, 40; Мартенс А. Гамбургские купцы в Москве XVII в.//Там же. С. 44–48, 57, 60; Ковригина В. А. Родственные связи немецких промышленников Москвы XVII — первой четверти XVIII в.//Там же. С. 74, 80, 81, 84, 90; Велувенкамп Я. В. Архангельск. Нидерландские предприниматели в России 1550–1785. М., 2006.