К другой категории иноземцев в России принадлежали «внешние иноземцы» — иммигранты, т. е. подданные других стран (и представители иных церквей). Они не имели в России корней и прав собственности на какие-либо территории. Именно подобным чужестранцам и посвящается данная работа. Принадлежность к «чужим» религиозным общинам роднила «внешних» и «внутренних» иноземцев. Не вступив в московскую церковь, иммигранты, как и татары и жители Сибири, оставались иноземцами в структуре русского государства. Это происходило даже в случае длительного проживания (на протяжении нескольких поколений) семьи иммигранта в России. (В таком случае выходцы из других стран переходили в категорию «старых иноземцев», в другом варианте — «иноземцев старого выезда» или же «московских иноземцев», т. е. иноземцев, родившихся в России, — иммигрантов второго, третьего и далее поколений.)
Можно было бы предположить, что Российское государство открещивалось от «чужих», пришлых, понимаемых только как «еретики». Казалось, перед правительством стояла задача — ограничить проникновение в свои границы подданных иных стран, где с русской точки зрения, безусловно, отсутствовало подлинное благочестие. Но закрытость границ Российского государства в XVI и XVII вв. не исключала, а, напротив, предполагала постоянный приток иностранцев. Власти всячески поддерживали миграцию. История идей и реальная практика не столь часто пересекались. Политика всегда исходила из прагматизма[8] (не следует путать с толерантностью). Страна нуждалась в военных, инженерах, переводчиках, врачах, и власти способствовали привлечению иностранцев на русскую службу.
Необыкновенно желательная для России миграция достигалась различными путями. Иммигрантов можно разграничить на две группы, имевшие в России изначально неравный правовой статус. Попавшие в Россию иностранцы делились на самостоятельно сделавших выбор в пользу России (добровольных иммигрантов) и военную добычу (вынужденных иммигрантов).
В результате многочисленных войн, которые вело правительство в XVI–XVII вв. с сопредельными странами, в Российском государстве неизменно присутствовало внушительное число военнопленных и угнанных. Статус пленных был определен не позднее XV в.[9] Формально они должны были быть возвращены на родину после подписания мирного договора. Действительность оказывалась иной: всегда значительная их часть не покидала Россию. Попавшие в плен в силу различных причин переходили на службу к государю или же к его вельможам (но на совсем иных условиях). Русские документы сообщали об искреннем отказе возвращения на родину. Иностранные дипломаты при каждом «размене пленных» предъявляли обвинения в насильственном удержании.
Безусловно, пленники рассматривались как военная добыча, которой победитель был вправе распоряжаться по собственному усмотрению. На протяжении XVI–XVII вв. военнопленные и угнанные являлись традиционным источником пополнения зависимого сословия. В категорию бесправных холопов переводились, как правило, недворяне[10]. (Хотя с государственными правовыми нормами конкурировало традиционное право, определяющее положение военной добычи, безусловно, что в период ведения боевых операций происходило закабаление захваченных без учета родовитости. В годы войны массовый характер принимало обращение в холопы и дворян.)
В России существовал и особый вид пленников — «ясырь», появившийся в результате войн одной социальной группы — казачества. Военные корпорации Дона, находившиеся под протекторатом Москвы, организовывали (вопреки официальной воле властей) собственные боевые операции. Причем в противостоянии с Крымским ханством, Ногайской Ордой, Османской империей православные казацкие республики Дона (и Запорожья[11]) повторяли методы своих мусульманских врагов. Освоив строительство небольших, но крайне маневренных судов («чаек» или «стругов»), казаки превратились в значительную военную силу Черноморского и Азовского бассейнов, наводя террор на побережья Анатолии и Румелии[12]. Набеги, систематически осуществлявшиеся с конца XVI в. по 50-е гг. XVII в., получили обозначение казацко-османской морской войны[13]. Прибрежные города Османской империи стали объектом постоянных нападений казаков, промышлявших работорговлей. Из морских походов казаки привозили множество пленников — «ясыря» в терминологии документов того времени. У подобных пленников в России был один путь — холопство (их последующая продажа и являлась целью казацких рейдов). Центром работорговли выступал Воронеж, откуда холопы распространялись (с оформлением соответствующего документа — купчей) по городам России[14].
8
Орленко С.П. Выходцы из Западной Европы в России XVII в. (Правовой статус и реальное положение). М., 2004.
9
Лохвицкий А. О пленных по древнему русскому праву (XV, XVI, XVII века.) М., 1855; Гессен Ю. Пленные в России с древнейших времен. Пп, 1918.
11
В морских рейдах донские и запорожские казаки обычно действовали совместно: Брехуненко В. А. Стосунки украі'нского козацтва з Доном у XVI — першій половині XVII ст. К., Запоріжжя, 1998.
12
Ostapchuk V. The human landscape of the Ottoman Black sea in the face of the cossack naval raids//Oriente Moderno. The Ottomans and the Sea. 2001, v. 1, p. 23–95; Королев B. H. Босфорская война. Ростов-на-Дону, 2002; Остапчук В., Галенко О. Казанью Чорноморські походи у Морській Історіі Кятіба Челебі «Дар великих мужів у воюванні морів»//Марра Mundu. Збірник наукових праць на гіошану Ярослава Дашкевича з нагоди його 70-річчя. Львів; Киі'в; Нью-Йорк, 1996. С. 371–372; Мыцык Ю. А. Новые данные о черноморских походах донского и запорожского казачества против Османской империи и Крымского ханства в конце XVI — первой половине XVII в. (на материалах архивохранилищ ПНР)//Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и Средние века. Ростов-на-Дону, 1986. С. 126–137; Он же. Новые данные о черноморских походах донского и запорожского казачества против Османской империи и Крымского ханства (середина — третья четверть XVII в.)//Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и Средние века. Ростов-на-Дону, 1988. С. 134–141; Истрин В. М. Греческая запись о набеге казаков на Константинополь в начале XVII в.//ЖМНП. 1898. № 7; Гранстрем Е. Э. Заметки современника о набегах казаков на турецкие владения в начале XVII в.//Восточный сборник. М., 1972. Вып. 3.
14
Павел Алеппский постоянно отмечает огромное количество в России татарских холопов: Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в./Перевод Г. Муркоса. Вып. 3. М., 1898. С. 18.