Дело Петра Марселиса, напротив, увеличивало обороты торговли, возможно поглотив средства Джона Барнсли. В этот период у Петра Марселиса (помимо собственных), очевидно, существовал и иной источник притока денег. Как отмечалось, Хармен Фентцель обеспечивал присутствие в России капитала компании де Вогелар — Кленка. По мнению Я. В. Велувенкамп, в совместных торговых операциях с Марселисом Хармен Фентцель не только распоряжался собственными средствами, но и привносил в общий бизнес деньги и льготы голландской фирмы[217]. Имея столь широкие финансовые возможности (и покровительство правительства в период дела Вальдемара), партнеры-родственники заинтересовались доходными экспортными монополиями. В 1641 г. они сумели заключить с правительством удачную сделку. В том же 1641 г. Фентцелю (за которым, очевидно, стояли деньги де Вогелара и связи Петра Марселиса) удалось в сложном споре с агентом Московской компании Симоном Дигби получить на пять лет откуп монопольной продажи смолы[218]. Сотрудничество компаньонов далее продолжилось в иной сфере. Следующим коммерческим успехом стало приобретение в 1646 г прибыльной монополии на откуп ворвани с побережий Белого и Баренцева морей[219]. Активная совместная деятельность Хармена Фентцеля и Петра Марселиса вызывала протесты как русских[220], так и английских купцов. Агент Московской компании Симон Дигби постоянно жаловался русскому правительству на противодействие Фентцеля и его партнеров в закупке необходимого количества смолы, предназначенной для содержания английского торгового флота в России. В свою очередь, Фентцель предъявлял факты нарушения Московской компанией своих прав и проникновение на запретные для иностранцев территории[221].
Вильям Барнсли очутился в удачно работающей семейной корпорации. Голландские купцы приняли родственника-англичанина в свой круг. Быть может, откупщики привлекли его в конкурентное противостояние с Московской компанией, основываясь на знании языка и правил торговли. Но главным предназначением Вильяма Барнсли стало дипломатическое направление деятельности Петра Марселиса.
Отказав Вильяму Барнсли в выезде в Англию в 1642 г, московское правительство в том же году направило его в Данию. Видимо, от этой поездки, связанной с планом династического брака, и стремился уберечь его отец. (Как показали дальнейшие события, небезосновательно.)
Подготовка русско-датского союза была приостановлена в 1642 г. после срыва переговоров посла С. М. Проестева. Главным предметом споров стал вопрос о вероисповедании будущих супругов. Христиан IV предполагал смешанный союз (повторяющий европейские династические браки). Требование перекрещивания, выдвинутое в Копенгагене С. М. Проестевым, лишило переговоры всякой основы. В этой неблагоприятной обстановке московское правительство обратилось к услугам иностранца, наделив его полномочиями русского дипломата. Роль посредника между русской и датской сторонами не в первый раз[222] сыграл Петр Марселис. Датский фактор призван был добиться приезда Вальдемара в Россию. В декабре 1642 г. Петр Марселис, возглавив посольство, выехал в датскую столицу. Очевидно, он получил негласные заверения царя о сохранении графом религиозных убеждений. Для достижения международного союза царь Михаил Федорович впервые готов был отказаться от запрета на смешанные браки. В свою очередь, Петр Марселис настойчиво поддерживал условия короля Христиана IV о свободе веры Вальдемара и его свиты. Церковный староста реформатской кирхи активно использовал переговоры для достижения собственных конфессиональных целей. Опираясь на датскую сторону, он стремился добиться больших свобод для лютеранских и кальвинистских общин России. С воплощением плана женитьбы датского лютеранина и православной царевны Петр Марселис и, видимо, члены его прихода связывали возможность расширения прав протестантов. Перед отъездом в Копенгаген Петр Марселис предусмотрительно взял с русских властей поручительство о неприкосновенности своей семьи, на что получил согласие. Супруга Доротея писала: «…А какь муж мои поьхал за море и он бил челом тебе, государю, чтоб ты нас, женишко его и детишек, не велел покинуть и ото всякого насильства и от обиды беречь велел… и ты, государь, проявил милость… от обиды беречь велел»[223].
217
Велувенкамп Я. В. Компания «Де Вогелар и Кленк» в голландско-русских коммерческих отношениях XVII в.//Нидерланды и Северная Россия. Спб., 2003. С. 52.
218
По окончании договора Фентцель и Марселис не возобновляли контракта с русским правительством, откуп перешел к другому партнеру Марселиса, компаньону по железноделательным заводам — Андрею Виниусу. Последний получал право откупа смолы два раза: 1646–1648 и 1649–1654 (Демкин А. В. Западноевропейское купечество в России XVII в. Вып. 2, М., 1994. С. 14).
219
Мартенс А. Гамбургские купцы в Москве XVII в.//Немецкие предприниматели в Москве. М., 1999. С. 53; Велувенкамп Я. В. Компания «Де Вогелар и Кленк» в голландско-русских коммерческих отношениях XVII в.//Нидерланды и Северная Россия. Спб., 2003. С. 53.
220
Русские гости в 1646 г. составили коллективную челобитную, призывая ликвидировать монопольное право Фентцеля и Марселиса на закупки ворвани, по их словам подрывающее положение русского купечества (Демкин А. В. Западноевропейское купечество в России XVII в. Вып. 2, М., 1994. Прил. 2. С. 99–109).
221
О споре Симона Дигби и Хармена Фентцеля см.: РГАДА, ф. 35, оп. 1, стб. 127, л. 21,22, 36, 119, 120, 125, 126, 137, 139, 141, 142, 145, 148, 153, 159 и др. документы.
222
Например, в 1641 г. Петр Марселис уже возглавлял посольство в Данию (РГАДА, ф. 53, on. 1, 1641, стб. 1).
223
РГАДА, Приказные дела 1643 г, № 31: «Дело по челобитью Дарьи, Петровой жены Марселиса с Иваном Дикиром в том, что он матери своей, а ее бабушки, двором и животом насильством завладел», л. 3, 10.