Неожиданная смерть в 1645 г. царя Михаила Федоровича, инициатора династического союза, прекратила зашедшие в тупик переговоры. Власть в государстве перешла к единственному наследнику — сыну Алексею Михайловичу[245]. Новый монарх тотчас с почетом отпустил графа Вальдемара. Последний на прощальной аудиенции попросил о вознаграждении для Петра Марселиса, вероятно подразумевая компенсацию его затрат.
Безусловно, свита Вальдемара последовала за своим сюзереном. Но в Москве остался казначей Вильям Барнсли, как потом объясняли иностранцы «для малые причины» (попытка вернуть утерянные деньги? любовная история?). Трудно сказать, почему Вильям Барнсли упустил возможность выехать вместе Вальдемаром. Несомненно, он понимал бессмысленность и небезопасность своего дальнейшего пребывания в России: дело Вальдемара завершилось совсем не в пользу семьи Барнсли — Марселис. Очевидно, что сразу в 1645 г. Вильям начал подавать прошения. Он настойчиво пытался покинуть страну, в которой родился. Он неоднократно обращался с челобитными к Алексею Михайловичу. Сохранилась последняя челобитная 1646 г., упоминавшая многочисленные предшествующие. (Вероятно, он помнил о неудачной попытке 1642 г, во всяком случае, говорил о прошениях двум правителям, т. е. указывал на составление первых посланий еще при жизни Михаила Федоровича.) Очевидно, челобитная 1646 г. является последней, т. к. сохранила вынесенный вердикт (именно ее затем цитировали делопроизводственные документы Сибирского приказа[246]).
Из челобитья явствует, что Вильям Барнсли говорил о своем следовании указаниям покойного монарха. Он напомнил молодому государю о выполнении лишь царской воли: «…Указу отца твоего государева блаженные памяти великаго государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии посылан был я иноземец для вашего государева дѣла в Датцкую землю з зятем своим с Петром Марселисом и служил вам, государем вѣрою и правдою»[247]. Поскольку инициатива поездки исходила от прежнего правительства, Вильям Барнсли просил компенсировать издержки, понесенные в деле Вальдемара: «А я, иноземец, от твоей посылки и от изрону оскудал и одолжал великими долгами»[248]. Получалось, что деньги Джона Барнсли ушли на проект, а его сын был разорен. Вильям упоминал о многочисленных долгах, а также указывал на отсутствие царского жалованья (тем самым косвенно подчеркивая, что не относился к категории «служилых иноземец»). Неясно, ограничивался ли он в первых челобитных просьбой выплаты «жалованья». В последней версии, начав с темы долгов правительства по отношению к нему, он, по существу, говорил не о возвращении их, а о выезде. С целью возмещения убытков и покрытия затрат Вильям Барнсли просил уехать к отцу в Англию, рассчитывая на наследственные земельные владения.
В челобитной Вильям Барнсли попытался получить разрешение на выезд, используя тот же прием, которым воспользовался его отец в 1642 г. Он повторил схему прошения Джона Барнсли (которое было удовлетворено). Только теперь в роли престарелого родителя, нуждающегося в опеке, оказался сам Джон Барнсли (теперь он был при «древней старости», а дедушку Вильяма, который был еще жив и даже относительно недавно женился, внук не упомянул). Вильям Барнсли-младший писал о немолодом отце, владевшем поместьями в Англии (речь шла о переписанных на Джона Барнсли землях брата в Вустершире). Юноша указывал, что является единственным наследником отца[249], в случае смерти которого владения уйдут от фамилии. Угроза лишения земельной собственности призвана была убедить власти в настоятельной необходимости его постоянного присутствия в Барнсли-Холле: «А отец мои при древней старости, вотчинки и помѣстья после его останутца. А без мѣня у него наслѣдника нѣт и приберечь некому и тѣ вотчинки отойдут от меня даром»[250]. Но на этот раз столь понятный властям мотив получения наследства успеха не имел. Реакция властей оказалась неожиданной для просителя: Вильяму Барнсли было определено тюремное заключение и сибирская ссылка; правительство брало на свое содержание бедствующего англичанина, но в Сибири.
Сохранившийся документ отражает поиск царем Алексеем Михайловичем окончательного решения. Первоначальная помета — «сыскать» (т. е. собрать документацию по запросу) — была зачеркнута. Монарх на заседании Боярской думы резко изменил позицию и выбрал для Вильяма вознаграждением за усердную службу своему отцу этапирование в Сибирь. Думной разрядный дьяк Иван Гавренев[251] подписал новую фразу: «посадить в тюрьму, сослать в Сибирь»[252]. (Можно отметить, что графа Вальдемара постоянно запугивали Сибирью и в Дании, и в Речи Посполитой.) Исполнением царского распоряжения занималось несколько приказов. Первоначально документация по делу иностранца-коммерсанта оформлялась в Посольском приказе, где думной дьяк Алмаз Иванов, подготовив грамоту от имени государя, перенаправил англичанина и документ в Сибирский приказ[253]: «И по указу великаго государя по памяти ис Посольского приказу за приписью дьяка Алмаза Иванова тот немчин Вилим Бярнзь сослан в Сибирь в Енисейской острог. А в Енисейском остроге велено иво посадить в тюрьму до государева указу»[254]. В Сибирском приказе судья князь А. Н. Трубецкой и дьяк Григорий Протопопов распорядились судьбой иностранца в соответствии с высшим предписанием[255]. В 1646 г. сын английского купца был направлен в тюрьму Енисейска[256].
245
Кошелева О. Е. Лето 1645 года: смена лиц на российском престоле//Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999. С. 148–170.
249
Что не соответствовало действительности. Существовал еще брат Генри, но Вильям явно не стремился указывать на этот факт.
250
РГАДА, ф. 53 (Сношения с Данией), 1646, стб. 3, л. 1. Ср. пересказ этого документа в канцелярии Сибирского приказа в 1664 г: «В прошлом во 154 году бил челом великому государю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу аглинские земли немчин Вилим Бярнзль, чтоб ево государь пожаловал велел отпустить в аглинскую землю к отцу ево» (РГАДА, ф. 214, стб 481, л. 24).
251
«И на челобитном ево помета думнаго дьяка Ивана Гавренева: государь указал посадить в тюрьму и сослать в Сибирь» (РГАДА, ф. 214, стб. 481, л. 24).
255
«По грамоте за приписью дьяка Григорья Протопопова послан я холоп твои с Москвы въ Енисейском острог в сылку» (РГАДА, ф. 214, стб. 470, л. 243).
256
Барсуков М. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII ст. СПб., 1902; Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768 гг.). Ч. 1. М., 1895. С. 194. Ч. 3. М., 1900. С. 30, 167. Ч. 4. М., 1901. С. 95–96; Копылов А. Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII — начала XIX в. Новосибирск, 1974. С. 47–48; Иванов В. Ф. Письменные источники по истории Якутии XVII века. Новосибирск, 1979. С. 107–108; Александров B. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. C. 138, 139, 336, 337; Жирнов А. Г. Клановая система в воеводском управлении Якутии третьей четверти XVII в.//Матлы XXXIII Международной науч. конф. «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 1995. С. 32; Rezun D., Zuev А. «Nemсу» im Staatsdienst in Sibirien. Ende des 16 bis Ende des 17 Jahrhundert//Berliner Jahrbuch fur osteuropaische Geschichte. Berlin, 1996. № 2. S. 64; Вершинин E. B. Воеводское управление в Сибири (XVII в.). Екатеринбург, 1998. С. 26, 187, 188; Соколовский И. Р. Сибирский служилый человек Андрей Барнешлев//Проблемы истории местного управления XVI–XIX веков. Новосибирск, 1998. С. 28–30; Он же. Аккультурация иностранцев в Сибири XVII века (пример Андрея Барнешлева)//Гуманитарные науки в Сибири. 1999. № 2; Он же. Служилые «иноземцы» в Сибири XVII в. (Томск, Енисейск, Красноярск). Новосибирск, 2004. С. 94, 106; Опарина Т. А. Барнышлев Андрей Афанасьевич//Власть в Сибири XVI — начало XX века. Межархивный справочник. Новосибирск, 2002. С. 197–198.