В период подготовки Даурского похода в енисейском остроге появился еще один ссыльный за веру. Удивительно, но Вильям Барнсли находился в Енисейске одновременно с самым известным страдальцем за религиозные убеждения России XVII в. — протопопом Аввакумом[310]. Сосланный в Тобольск, а далее в Якутск за противодействие церковно-обрядовым реформам патриарха Никона[311], священник успел доехать лишь до Енисейска. Согласно правительственному распоряжению, доставленный в острог ссыльный был включен в состав планируемой экспедиции. (Очевидно, церковное запрещение с него уже было снято и его предстояло определить священником в одну из церквей, расположенных по маршруту пути[312].)
Получалось, что в 1656 г. пути бывшего убежденного пуританина и лидера старообрядческого движения пересеклись в маленьком остроге, заброшенном на границу вселенной. Говорили ли о предметах веры или на иные темы новообращенный Андрей Барнешлев и обретший в Сибири дар пророчества Аввакум — мы никогда не узнаем. Один персонаж мог их объединить. Покровительницей Аввакума в царской семье была Ирина Михайловна, к несостоявшейся свадьбе которой Вильям Барнсли имел непосредственное отношение. Однако в Житии нет никаких свидетельств их бесед, причиной тому могли быть различные жизненные цели этих двух человек.
Аввакум с полком А. Ф. Пашкова отправился в грандиозный Даурский поход, продолжавшийся более шести лет. Во время многолетнего и опасного путешествия конфликты между главой отряда и непокорным священником не раз доходили до крайнего напряжения. Аввакум направлял воеводе «писаньице», сопоставляя его с дьяволом; А. Ф. Пашков, бросая обвинения в вероотступничестве: «Еретик — ты», переходил к репрессиям. Власть находилась в его руках, и подвижник многократно находился на грани физического уничтожения. «Зверем даурским» назовет Аввакум А. Ф. Пашкова, добавив: «Суров человек: беспрестанно людей жжет и мучит и бьет»[313]. Каждый раз, едва избежав смерти, Аввакум продолжал проповедь. В кругу его паствы вскоре оказались члены семьи А. Ф. Пашкова.
Вильям Барнсли во время Даурского похода находился в Енисейске. В челобитной 1664 г. он жаловался на отсутствие «дальних служб». Но иностранец не бездействовал. Енисейский сын боярский деятельно прилагал усилия по врастанию в русскую среду и возвышению в иерархической системе русского общества. Следующим, после обращения, шагом стало заключение брака, возможность совершения которого открыло ему перекрещивание. Православный иностранец смог создать собственную семью в рамках русского общества. Брак определял единственные узы прямого родства, которые мог установить «перекрест». Андрей Барнешлев продолжил традиции иноземческого сообщества, где браки служили средством упрочения положения и приобретения богатств. Его подходы не подверглись трансформации. Выбор Андрея Барнешлева (как и у всех Барнсли, Марселис) был обусловлен выгодой. Андрей Барнешлев женился, как только появилась подходящая партия. Его избранницей стала самая состоятельная невеста Енисейска. В 1656/57 г. умер енисейский сын боярский Иван Галкин, в том же году Андрей Барнешлев обвенчался с его вдовой — Агрипиной Аввакумовной[314]. Самуэль Коллинс писал о выгодном браке Вильяма Барнсли и богатой вдовы[315]. Но следует помнить, что Джон Барнсли, видимо, готовил своему наследнику совсем иной союз. (Семья Барнсли роднилась в России лишь с фон Дюкер, де Ремон, Марселис, Фентцель. Вильяму Барнсли-старшему даже брак сына Джона с фон Дюкер показался мезальянсом. Очевидно, о знатности Андрею Барнешлеву пришлось забыть. Род атаманов Галкиных, на которых он остановил свой выбор, конечно, входил в элиту сибирского сообщества и принадлежал к сибирскому дворянскому сословию, однако по родовитости был далек от Барнсли.) Конечно, Андрей Барнешлев исходил из реалий новой жизни. По словам брата покойного мужа — тоже Ивана Галкина, «немчин» взял приданого, помимо мельницы, «и животы, и платья доброе цветное, камчатое и атласное, и соболе, и соболи, и двор, и лавки на рыбном дворе, и всякий завод и посуду». Законность перехода всего наследства атамана Ивана Галкина к Андрею Барнешлеву оспаривалась родственниками умершего. Тяжба между Барнешлевым и Галкиным тянулась с 1659 по 1662 г.[316]
Исполнение двух православных таинств (крещения и брака) позволило Андрею Барнешлеву считать себя оправдавшимся перед правительством. Он полагал, что искупил прежнюю вину (которую точно мы так никогда и не узнаем). Во вступительных строках челобитной 1656 г, сославшись на переход в православие и заключение православного союза, он обратился к властям с просьбой о разрешении покинуть Енисейск и выехать в Москву. Судя по составленному прошению, именно таинства Андрей Барнышлев рассматривал заверениями в своей лояльности. После них иностранец рассчитывал на свободу перемещения в пределах России (о выезде за границу, конечно, уже не упоминалось). Новый член русской церкви мотивировал необходимость поездки религиозным порывом. Неофит говорил о потребности поклониться главным русским святыням. По словам бывшего истового кальвиниста, он дал обет помолиться перед мощами московских святых: «Ныне я, познав православную вѣру, желаю московским чудотворцам по обѣщанью помолитца и без твоего (государя) имянного указа из Енисейскаго воиводы меня холопа твоего к Москве не отпустят»; «отпустить по обещанью московским чюдотворцам помолитца»[317].
310
О пребывании Аввакума в Енисейске наиболее подробно см.: Шашков Л. Т. Из истории сибирской ссылки Аввакума//Старообрядчество в России (XVII–XX вв.). Вып. III. М., 2004. С. 43–74.
311
В Житии см.: «Посем указ пришел — велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что браню от Писания и укоряю ересь Никонову» (Житие протопопа Аввакума/Подготовка текста и ком. Н. К. Гудзия, В. Е. Гусева, Н. С. Демковой, А. С. Елеонской, А. И. Мазунина. Иркутск, 1979. С. 31).
312
Шашков А. Т. Из истории сибирской ссылки Аввакума//Старообрядчество в России (XVІІ–ХХ вв.) Вып. III. М., 2004. С. 58–59.
313
Житие протопопа Аввакума/Подготовка текста и ком. Н. К. Гудзия, В. Е. Гусева, Н. С. Демковой, А. С. Елеонской, А. И. Мазунина. Иркутск, 1979. С. 31.
314
Соколовский И. Р. Аккультурация иностранцев в Сибири XVII века (пример Андрея Барнешлева)//Гуманитарные науки в Сибири. 1999. № 2. С. 84–86.
315
Самуэль Коллинс. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. М., 1997. С. 219.
316
Наиболее подробно описано по новым документам И. Р. Соколовским: Соколовский И. Р. Сибирский служилый человек Андрей Барнешлев//Проблемы истории местного управления XVI–XIX веков. Новосибирск, 1998. С. 28–30; Он же. Аккультурация иностранцев в Сибири XVII века (пример Андрея Барнешлева)//Гуманитарные науки в Сибири. 1999. № 2.