Ортодоксальным протестантам предоставлялась значительная свобода вероисповедания. Неясно, являлось ли подобное предпочтение следствием устойчивых дипломатических и торговых контактов России с протестантскими странами антигабсбургской коалиции или же, наоборот, существовали религиозные причины подобной внешнеполитической ориентации Российского государства, но, безусловно, подавляющее большинство находившихся в России западноевропейцев принадлежало к кальвинизму и лютеранству. В церковном строительстве (как и в языке) лидирующее положение занимали немцы. К 30-м гг. XVII в. в России существовали две немецкие лютеранские кирхи (одна из которых подчинялась управлению лютеранской церкви Гамбурга)[36]. В кальвинистской общине установилось преобладание голландцев. В 1626 г. появилась реформатская церковь, являвшаяся конгрегацией Амстердамского совета реформатских церквей[37]. В России, кроме того, существовала община пресвитериан и, наиболее вероятно, присутствовали представители радикальной реформации.
Самой многочисленной группой иммигрантов традиционно являлись выходцы из Речи Посполитой[38]. Подданным соседнего государства отводилось в России особое место. В миграционном потоке[39], идущем в Россию, они устойчиво преобладали. На протяжении XVI и XVII вв. население Российского государства устойчиво пополнялось подданными этого полиэтнического и поликонфессионального государства. В формировании подобных приоритетов миграции, очевидно, существенную роль сыграли несколько факторов. К их числу следует отнести славянское (без учета конфессионального разделения) родство. Понимание языка, знакомство с культурой упрощали ассимиляцию; подданные Речи Посполитой без труда становились подданными Российского государства. Другим фактором являлся сословный. Стремление московского правительства расширить нобилитет собственной страны, обусловило востребованность в России иммигрантов-шляхтичей. В большинстве своем в России оказывались представители шляхты (различных этносов и вероисповеданий).
Однако, принимая всех без исключения славянских иммигрантов, власти, несомненно, подразделяли их по религиозным убеждениям. Выходцы из Речи Посполитой разграничивались на западных и восточных христиан. К первым применялась характеристика «поляк». Но этнонимы того времени не соответствуют современным понятиям. Термин «поляк» нес безусловное конфессиональное наполнение. «Поляком» в России являлся не столько житель Короны Польской, этнический поляк или представитель шляхты, сколько последователь западного христианства Речи Посполитой. Украинец или белорус при переходе в западное христианство становился «поляком». Принятие западного христианства было равносильно изменению этнической принадлежности, оно мыслилось как «ополячивание».
Но и восточных христиан, находившихся под католическим управлением, русские чиновники разграничивали на страты. Среди православных (или изначально православных) иммигрантов (соответствующих современным украинцам и белорусам) в первую очередь выделялись «черкасы». Формально «черкашенин» означал род службы и характеризовал тип воинских подразделений — казацких. Но термин имел и политическое наполнение. «Черкасами» обозначались в России представители казацкой республики Запорожской Сечи и, шире, жители территорий казацкого управления Речи Посполитой (формировавшиеся в политическое образование «Гетманат»). Термин «черкашенин» противопоставлял казака из Речи Посполитой казакам из России.
Помимо казаков из восточнославянских земель Речи Посполитой в Россию приезжали «белорусцы», с середины XVII в. к ним стали применять понятие «малоросы»[40]. «Белорусцы» являлось территориально-конфессиональной характеристикой, под ними подразумевались жители восточнославянских земель Речи Посполитой, находившиеся вне казацкого управления, православного или униатского вероисповедания (самоназванием являлось «русь»).
Безусловно, сложность терминологических оценок отражает два подхода русских властей к иммигрантам из Речи Посполитой. Русские власти в определенных ситуациях объединяли выходцев из Речи Посполитой, основываясь на представлениях славянского единства (внеконфессионального), в других — разъединяли их по вероисповеданиям. По отношению к восточным христианам Речи Посполитой чиновники формулировали идею о существовании православного славянского единства[41]. Но уже при расселении иммигрантов и определении на службу доминировали в основном объединительные подходы. Исключение составляли крупные колонии «черкас» на юге России, состоящие исключительно из украинских казаков[42]. Однако в Иноземском и Сибирском приказах военные подразделения включали уже представителей всех групп Речи Посполитой (к середине XVII в. в Иноземском приказе находилось два подобных полка, о подразделениях «служилой литвы» в Сибири см. работы И. Р. Соколовского[43]). Единые походы были следствием и единой конфессиональной политики властей к иммигрантам из Речи Посполитой. В России восточных и западных христиан Речи Посполитой предполагалось перекрещивать. При этом внутри этой группы ставших православными «поляков» и изначально православных «белорусцев» существовало собственное дробление. Источники говорят о наличии постоянного польского землячества.
36
Цветаев Д. В. Построение первой каменной протестантской церкви в Москве. М., 1885; Он же. Из истории иностранных исповеданий в России в XVI и XVII веках. М., 1886; Он же. Протестанты и протестантство в России до эпохи преобразований. М.,1890; Красножен М. Иноверцы на Руси. Т. 1. Юрьев, 1903; Fechner A.-W. Chronik der Evangelischen Gemeinden in Moskau. Zum dreihundertjahrigen Jubilaum der Evangelisch-Liitherischen St. Michaelis-Gemeinde, Bd. 1–2, Moskau 1876; Munckeberg С. Die liitherische Kirche in Moskau, eine Tochter der Hamburgischen Kirche. Hamburg, 1878; Dalton H. Beitrage zur Geschichte der evangelischen Kirche in RuBland, Bd. 1: Verfassungsgeschichte der evangelisch-liitherischen Kirche in RuBland, Gotha 1887; Amburger E. Geschichte des Protestantismus in RuBland, Stuttgart 1961; Jdem. Die Pastoren der evangelischen Kirchen RuBland vom Ende des 16. Jahrhunderts bis 1937. Liineburg, 1998; Nolte, Hans-Heinrich. Religiose Toleranz in RuBland 1600–1725, Gottingen (u.a.) 1969 (Gottinger Bausteine zur Geschichtswissenschaft, Bd. 41); Курило О.В. Очерки по истории лютеран в России (XVI–XX вв.). М., 1996; Храмы западноевропейских конфессий в Архангельске//Русский Север и Западная Европа. СПб., 1999. С. 82–93.
37
Dalton Н. Geschichte der Reformirten Kirche in RuBland. Kirchenhistorische Studie, Gotha 1865; Huussen A.H.jr. The relations between the classis of the reformed church at Amsterdam and the congregations in Muscovy during the 17,h century//Russians and Dutchmen. Proceedings of the conference on the relations between Russian and the Netherlands from the 16,h to the 20,h century. Groningen, 1993 (Baltic Studies, Bd. 2), p. 135–158.
39
О миграциях см.; Гришевич В. Беларуска-рускыа пирасыленни у XIV–XVIII ст.//Спадшына, Минск, 1993. Т. 3. С. 31–38; Kotljarchuk A. The «brain drain» from the Grand Duchy of Lithuania during the second half of the 17,h century (in print).
40
О терминах см.: Флоря Б. Н. О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху средневековья — раннего Нового времени//Россия — Украина: история взаимоотношений. М., 1997. С. 9–27; Опарина Т. А. Звучание слова «Русия» при переводах с «простой мовы» в Московском государстве первой половины XVII в.//Studia Russica XVIII. Dudapest, 2000, рр. 192–198; Папков А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой. Конец XVI — первая половина XVII в. Белгород, 2004. С. 12–19; Хорошкевич А. Л. Лабиринт политико-этно-географических наименований Восточной Европы середины XVII в.//Studia ofiarowane Profesorowi Juliuszowi Bardachowi w dziewikcdziesikciolecie urodzin. Warszawa, 2004, s. 411–432.
41
Флоря Б. Н. Древнерусские традиции и борьба восточнославянских народов за воссоединение//Пашуто В. Т, Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982. С. 151–239; Флоря Б. Н. Отражение религиозных конфликтов между противниками и приверженцами унии в «массовом сознании» простого населения Украины и Белоруссии в первой половине XVII в.//Дмитриев М. В., Заборовский Л. В., Турилов А. А., Флоря Б. Н. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI — первой половине XVII в. Ч. II. М., 1996. С. 159; Флоря Б. Н. Спорные проблемы русско-украинских отношений в первой половине и середине XVII в.//Белоруссия и Украина. История и культура. 2003. М., 2003. С. 35–36.
42
Папков А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой. Конец XVI — первая половина XVII века. Белгород, 2004.
43
Соколовский И. Р. Служилые «иноземцы» в Сибири XVII в. (Томск, Енисейск, Красноярск). Новосибирск, 2004.