Защитив права «кума», А. А. Барнешлев мог рассчитывать на его дальнейшую поддержку. Придя к власти в Якутске, он получил сеть агентов — «ушников и шишимор», — созданную еще И. Ф. Голенищевым-Кутузовым[347]. Опираясь на них, англичанин продолжил в Якутске деятельность И. Ф. Голенищева-Кутузова[348]. Управление он умело соединял с личным обогащением. Очевидно, иностранец многому научился у своих духовных родных: крестного отца А. Ф. Пашкова и «кума» И. Ф. Голенищева Кутузова. По отзыву историка В. Ф. Иванова, на должности воеводы А. А. Барнешлев «отличался жестокостью и самодурством»[349].
Англичанин, видимо, стал даже более «русским», чем предполагало его окружение. Он продолжил русские традиции воеводства, но в некоторых гранях превозошел их. Воеводская власть зависела от «мира»[350], и этого, видимо, не захотел замечать А. А. Барнешлев. Англичанин наладил отношения с И. Ф. Голенищевым-Кутузовым и его людьми, но вступил в конфликт со служилым населением острога. Он не предполагал учитывать интересы казаков и промышленных людей. Личные наблюдения Вильяма Барнсли подсказывали ему, что, как ни был жесток А. Ф. Пашков, его действия не вызывали сопротивления подчиненных; как ни велики были финансовые махинации И. Ф. Голенищева-Кутузова — они прошли без огласки. Но того же не простили «немцу». Его столкновения, очевидно, не были напрямую связаны с ксенофобией[351]. Но происхождение давало лишний повод к неповиновению. В остроге назревал бунт. Злоупотребления А. А. Барнешлева вызвали недовольство «мира». Правление воеводы кончилось социальным взрывом[352]. Летом 1677 г. в городе созрел заговор против англичанина и его русских подручных (правда, действовавших еще со времен Голенищева-Кутузова). 19 казаков и 8 «промышленных» людей намеревались получить у воеводы жалованье за поход на «сибирских иноземцев», после чего захватить его самого и администрацию. Заговорщики планировали убить А. А. Барнышлева, его «ушников», «животы их пограбить», а потом бежать вверх по реке Лене в Даурию. Однако воевода сумел с помощью тех же «ушников» упредить противников. Верные осведомители помогли раскрыть заговор и арестовать организаторов. Зачинщики были посажены в тюрьму и биты кнутом. Только в сентябре 1678 г. новый воевода выпустил их на свободу[353].
Подавив бунт, А. А. Барнышлев все же не смог далее управлять городом. Хотя противоправные действия были обращены против него — представителя верховной власти, — правительство предпочло прекратить правление. Восстание, о котором он сам извещал чиновников Сибирского приказа, привлекло внимание властей. Из Москвы в 1678 г. был направлен новый воевода — Ф. И. Бибиков. А. А. Барнешлев уже в феврале 1677 г. просил разрешения выехать в Москву[354] (именно в это время его имя пропадает из Боярских книг). Но бывший воевода был вынужден остаться в Якутске на время ведения следствия (1678–1679 гг). Преемник А. А. Барнешлева на воеводстве обнаружил значительную растрату. Англичанин сумел добиться снятия с себя долгов прежних воевод. Хотя при вступлении на должность он уже взыскал с князя Якова Волконского все растраты, но, видимо, опасался повторения с ним подобной же ситуации.
Пока шло разбирательство, поступило новое обвинение (1679 г.) в адрес А. А. Барнешлева, теперь уже от «сибирских иноземцев». Очевидно, что А. А. Барнешлев унаследовал от своего крестного отца принципы отношения к местному населению. Как и А. Ф. Пашков, англичанин активно холопил «ясачных иноземцев», предварительно насильно обратив их в православие. Иностранец хорошо усвоил силу таинства крещения, он прибегал к нему постоянно, в данном случае в деле закабаления язычников. В. Ф. Иванов писал, что А. А. Барнешлев «содействовал крещению якут» и добился значительного усиления «и без того тяжелого ясачного гнета»[355]. При обращении А. А. Барнышлев настаивал на точном соблюдении последовательности таинства крещения (вероятно, примеры истории его семьи научили его хорошо разбираться в тонкостях русского богослужения и особенностях чиноприема).
Так, направляя якута Якуна Бинтина к священнику Троицкого собора Стефану, воевода указывал: «и какъ к тебе ся память придет, и тебе по указу государя, его Якунку молитвою оглася, крестить в православную християнскую веру по правилом Святых апостол и Святых отец, как о том правило обдержит»[356].
347
Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 139.
349
Иванов В. Ф. Письменные источники по истории Якутии XVII века. Новосибирск, 1979. С. 107. Но другие исследователи готовы видеть в Андрее Барнешлеве: «опытного строителя, человека, сведущего во многих ремеслах, смелого и отважного. Он был из числа людей вошедших в историю Сибири под именем землепроходцев».
350
Александров В. Л., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991.
351
Как уже отмечалось, в Сибири находилось значительное число иммигрантов из Европы и Малой Азии. Можно указать и на тот факт, что под началом Андрея Барнышлева служил еще один выходец с Британских островов, в будущем знаменитый русский путешественник и военный — Афанасий Бейтон (ДАИ, т. 7, Спб., 1859, № 19. С. 128, 130). Барнышлеву подчинялся и бывший моряк «цысарец» (наиболее вероятно — испанец) Иван Ермис, писавший в Сибири по-латыни и предлагавший присоединить к России Филиппины (Резун Д. Я. Родословная сибирских фамилий. Новосибирск, 1993. С. 63–64).
352
Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 138, 139, 336, 337.
353
Жирнов А. Г. Клановая система в воеводском управлении Якутии третьей четверти XVII в.//Материалы XXXIII международной научной конференции «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 1995. С. 32.
354
РГАДА, ф. 233 (Печатный приказ), кн. 192, л. 374, февраль 1677 г: «В Сибир въ Якуцкои острог к воеводе Фомь Бибикову по челобитьтю прежнево воиводы Андрья Барнешлева велено ево в государеве денежной казнь и в мяхкои рухляди счетчи, отпустити к Москве, а прежних начетных денег и мяхкои рухляди, что начтено на прежних воеводах, править на нем не велено. Справка Василья Романова, сколко Андрью Барнешлеву о том грамота запечатана».
355
Иванов В. Ф. Письменные источники по истории Якутии XVII века. Новосибирск, 1979. С. 107–108.