— А если бы встретились с подобным тому вновь?
— Появилась такая возможность. Сеня, расскажи.
И Сеня свободно по-английски рассказал американцу, что Общество криптозоологии, базирующееся в Петергофе под Ленинградом, снаряжает по первому снегу, на котором видны будут следы гоминоида, экспедицию для его «отлова». Танела боится, как бы не причинили ему вреда. И решила непременно отправиться с этой экспедицией.
У Тома загорелись глаза.
— Это весьма выгодный бизнес! — заявил он. — Я телеграфирую об этом шефу-редактору в Лос-Анджелес. Пусть пришлет мне моего Билла с видеокамерой. Надеюсь, нас примут в экспедицию?
— Я не знаю, — признался Сеня. — Танела добилась, а я, конечно, вместе с нею. Не отпускать же ее одну!
— Так и мы с вами. Сейчас мисс Танела расскажет о своем приключении, а я, с ее позволения, включу магнитофон.
— Право, не знаю. Я страшно испугалась, но еще больше разозлилась. Может быть, это и спасло меня.
— Пожалуйста, во всех ничтожных подробностях. Журналист поставил на стол перед Танелой маленькую коробочку, сказав:
— Это, конечно, крупнее обычного подслушивающего устройства. Но качество записи лучше.
Танела стала рассказывать, а мужчины не спускали с нее внимательных глаз.
Галя вошла с подносом, на котором стояла заветная бутылка коньяка и лежал нарезанный ломтиками лимон.
Но этого не потребовалось. Оказывается, Том из боязни запоя не пил, в чем простодушно признался. А Сеня был не в счет.
Участники предстоящей экспедиции собрались в Петергофе, в русском переводе «Петродворце», на Библиотечной улице в доме № 2, где приютилось Общество криптозоологии.
Танела познакомилась с вернувшимися с Памира бородатым зоологом Алексеем Федоровичем Болотовым и его спутниками: киргизским охотником Чингизом Казаевым и бывшим пограничником Алешей Крюковым. Им не удалось захватить йетти в горах, о чем они подробно рассказали не только Танеле и Сене, но и американским журналистам, примкнувшим к экспедиции, Тому Гри и Биллу Стрему, срочно прилетевшему из Калифорнии.
Начальник готовящейся экспедиции криптозоолог Владимир Алексеевич Сафронов задерживался в Ленинграде, в университете, и непоседливая Танела предложила американцам посмотреть петергофские фонтаны. Те с охотой согласились.
Первый снег, который был так нужен экспедиции для обнаружения следов «человека пещерного», уже выпал на севере Ленинградской области. А здесь туристский сезон еще не кончился. И Танела могла показать фонтаны, хоть и не во всем блеске (некоторые уже начали ремонтировать), но наряженные в кринолины дамы из прошлого в сопровождении кавалеров в париках и камзолах еще разгуливали по аллеям. Билл, за годы превратившийся из атлета в толстяка, усердно снимал их видеокамерой.
Танела лукаво затащила своих гостей под «грибок», и вдруг по всей его окружности полилась сверху вода, прозрачной стеной отрезав находящихся под «грибком» от аллеи парка.
Том хмурился, а Билл хохотал. Танела с визгом проскочила сквозь водяную стену, и американцы пробежали вслед за нею под струей воды, стряхивая потом ее со своих костюмов.
Сеня наблюдал эту картину со стороны, не поддавшись озорству Танелы.
К вечеру вернулись на Библиотечную улицу, где произошло знакомство с криптозоологом Сафроновым.
Владимир Алексеевич с явным неудовольствием узнал, что с ними отправятся еще и два американских репортера.
Солидно и веско разъяснил он своим спутникам высокие цели экспедиции, заявив, что ради большего они не должны останавливаться перед малыми потерями. Поэтому они берут с собой опытного охотника. Любой ценой надо добыть доказательство существования снежного человека, чтобы спасти весь этот вид, вытесняемый из экологических ниш цивилизацией. Требуется экземпляр этого животного, живого или дохлого, его шкура, скелет, череп…
Тут Танела не выдержала и вмешалась:
— Не напоминает ли это те черепа, которые раскапывают то и дело из захоронений, преступно вскрытых тоже ради «высоких» целей?
— Я просил бы обойтись без неуместных аналогий! — вскипел Сафронов.
Закончив наставления, начальник экспедиции попросил Танелу задержаться.
— Я думаю, что ваше кавказское приключение, — начал он, когда они остались одни, — не дает вам право судить о том, что было и что будет.
— К вашему сведению, я — бабушка. Но за свои устремления прозвана будушкой. Кажется, у вас тоже есть внуки, и вас вполне можно прозвать бедушкой.
Сафронов сдержался".
— Чтобы не оказаться нам всем бедушками, надо видеть, куда тянут нашу страну, под видом «демократии», авантюристы, пляшущие под чужую дудку, стремясь возродить капитализм и гоняясь за черепами «невинных жертв» правосудия.
натым зовут. За речкой давеча пугал он их, когда рыбой промышляли.
Он подозвал разбитного мальчугана лет двенадцати с озорным лицом, разукрашенным, как боевой краской, веснушками.
— Панкратий, а ну, подь сюда! Проводишь людей к Афоне вашему. Берешься?
— А не испужаются? — осведомился парнишка.
— Вишь, ружье у них. И охотник, видать, завзятый, хоть не наших кровей.
— Я могу, — согласился Панкратий. — Только лодку пригоню, чтобы на тот берег сигануть.
Пока мальчик бегал за лодкой, Сафронов сказал Чингизу:
— Не исключено, что то медведь. Жакан у тебя найдется? Да и не только на медведя, — многозначительно закончил он.
Танела слышала это напутствие. Киргиз-охотник ответил:
— Зачем жакан? Сетка есть. Барса брал.
Танела все же на всякий случай подменила сумку охотника с патронами на свою, с виду почти такую же.
На другом берегу мальчишка выскочил первым, прошлепал босыми ногами по воде и стал по-пластунски подкрадываться к ближним зарослям.
Он скрылся в них. Все, затаив дыхание, продолжали сидеть в лодке.
Через некоторое время парнишка появился и пополз к берегу. Он выразительно приложил палец к губам, потом ладонь к щеке, наклонив голову, молча показывая, что нашел своего Афоню и тот спит.
— Спячка пошел, — заметил Чингиз, выбираясь на берег и вытаскивая свою сеть.
Танела выскочила за ним следом, а он протянул ей что-то.
— Патроны не все взяла, — сказал он. — У меня остался. — И он протянул ей два патрона.
Правда, в одном из них она узнала собственную губную помаду, которая была в ее походной сумке, подмененной на охотничью Чингиза.
Танела покраснела. Переглянулась с улыбающимся киргизом, обняла и поцеловала его.
Сафронов деятельно распоряжался охотой. За сетку взялись вчетвером: Сафронов с Болотовым и охотник с пограничником. Казалось, повторяется их «памирский эпизод». Билл снимал видеокамерой из лодки. Том запечатлевал происходящее, вынув блокнот. Все это будет рассказано в самой многотиражной газете, чуждой политики.
Болотов шепнул идущей рядом Танеле:
— Тогда мы его только мельком видели, издали. Но друг мой, художник, Вин Виныч, портрет примата написал. Для музея, заставив меня позировать. Или в самом деле похож? Вам-то как никому другому виднее. Но сутулиться я перестал.
— Нет, не похож, — мотнула головой Танела. Болотов был явно доволен ее словами.
— То за примата, то за попа принимают, — пожаловался он. — А я слово дал, что бороду не сбрею, пока «его» не отловим.
И отлов примата начался.
«Памирцы» использовали свой опыт. Решили сетку не забрасывать вслепую, как в прошлый раз, а накрыть ею «зверя», когда обнаружат его.
Билл задержался в лодке, перезаряжая видеокамеру новой кассетой. Отстав от углубившихся в чащу «охотников», он побежал за ними. И снова, как в Калифорнийском лесу, споткнулся и упал, но если тогда мужественно продолжал съемку, то теперь, к несчастью, он ничего не успел запечатлеть на ленту. И только по рассказу Тома, все наблюдавшего, узнал, что «охотники» зашли за группу низкорослой растительности и там в яме, «берлоге», как они это назвали, сидело уснувшее мохнатое существо.
Когда Танела увидела его, она ахнула. Он был совершенно такой, как в их палатке на Кавказе, сидел в той же позе, уткнув лохматую голову в высоко поднятые колени. Неужели это опять «он», за тысячи километров?!