И это только один залп! А их за минуту можно сделать до пяти. Потому правда темп чуть упадет: придется банить и охлаждать орудия, вот только Кашпирову пушку зарядить, дело не быстрое, подозреваю, не один час на это уйдет. Впрочем, и так вполне очевидно, что эффективность единорогов будет выше даже не в разы, а в десятки раз. К тому же есть и еще один нюанс — картечный сноп у единорогов в разы короче, благодаря чему при правильно определенной дальности и точно выбранном угле наклона ствола куда как меньше картечи улетит мимо цели. Что же касается Ганусовского монстра, то им хорошо только по походным колоннам бить, если же стрелять по атакующей цепью коннице, то большая часть картечи зароется в землю, не долетев до цели, либо пролетит над ней. Про мобильность на поле боя можно и не говорить, тут и так все ясно.
…
До начала пира злыдень Адашев еще раз попытался сделать мне пакость. На это раз он сыскал за мной такую "вину", что мне и не в жизнь бы в голову не пришло, что этим можно вызвать не удовольствие государя. А вот поди ж ты! Оказывается брать на себя затраты на те чугунные пушки, что я поставил в Сокский Острог, мне невместно. Да и все остальные расходы на строительство крепостицы надлежит упомянуть в описи и представить государю, дабы казна выплатила все как положено. Пришлось заверить Ивана Васильевича, что и в мыслях не было тем государеву честь умалять.
Ай да Адашев, и ведь наверняка думает, что мне насолил! Вот только я не с милостей царских живу, я деньгу зарабатываю, а тут он мне даже подсобил, потому как по оговоренной ранее цене, даже сами двадцатипудовые стволы казне обойдутся по восемнадцать рублей и двадцать пять алтын. Вместе же с лафетами выходит триста двадцать рублей серебром, да картечь и ядра к ним — еще три сотни, да пятнадцать пудов пороха к ним. С этим, правда, промашка вышла, о цене на зелье уговора не было, а считать по той, за которую казна его закупает у иноземных купцов, едва затраты отбить выйдет. Впрочем, не стоит забывать и остальное, что мы Сокскому острогу на обзаведение оставили: котлы чугунные, железо полосовое, гвозди, скобы и замки.
Да плюс к этому по пять рублей за каждого обученного мною и сдавшего экзамен посошного фортификатора, а их сто пятьдесят шесть человек набралось, так что в сумме казне придется выложить семьсот восемьдесят рублей, да за ядра к большому государеву наряду, что заказаны в прошлом году, еще четыре тысячи триста. Жаль, что заряды к не отлитым еще единорогам только предстоит сделать, а то бы и их предъявил разом к оплате. Но и так эффект будет изрядным. Так что не буду откладывать:
— На Яузе судно мое стоит, дозволь государь человека послать за бумагами!
— Дозволяю! — кивнул Иван Васильевич.
— Прибыл со мной на том судне, Габдулла Хусейнов — продолжил я: — Прадед его получил тархан на земли в верховьях реки Сок от царя казанского Магмед-Аминя. Дед же имал тархан от Сафа-Гирея, что на казанский стол в то время сел, а ноне Казанское Царство ты под свою руку взял и хочет оный Габдулла в верности присягнуть, дабы и далее теми землями владеть.
— Звать Габдуллу Хусейнова на пир! Гостем моим будет! — повелел государь.
К началу пира татарин естественно опоздает, что впрочем, не удивительно: путь из Кремля до берега Яузы и обратно не близкий, но похоже такие мелочи тут никого не беспокоят. Объяснив посыльному, как добраться до судна и кому передать мою записку, я стал ждать начала пира. Не прошло и несколько минут, как бояре встрепенулись и гурьбой рванули с места. Вскоре и мы перешли в просторную, роскошно украшенную палату, уставленную вдоль стен лавками с вышитыми полавочниками, к которым были приставлены столы, накрытые разукрашенными скатертями. Посреди палаты стояло множество поставцов с золотой посудой.
Последнее выглядело особенно издевательски, если учесть что гостям поплоше персональной сервировки не полагалось. В их число попал и я на пару с Георгом Бауэром, с которым меня усадили за один стол. Рядом с нами оказались еще двое иноземных мастеров: литейщики с Пушечного двора Кашпир Ганусов и Корт Гартман. Им тоже достался одна тарелка и нож на двоих. Я пожал плечами, достал из вшитого в шубу кармана небольшой серебряный футляр и вынул из него столовый нож и ложку с вилкой. Что кстати не ускользнуло от внимания Агриколы, захотевшего осмотреть сию диковинку. Мастер Георг подивился тонкости литья и поинтересовался именем мастера и поначалу не поверил что это работа местного литейщика, а не немца или литвина. По его словам так тонко передать детали способен далеко не каждый мастер в Европе.