- О-о! Теперь это говорят "от биотоков мозга". Но если вспомнить о биотоках и биологии, то Сирано говорил еще и о клеточном строении нашего организма, даже о микробах.
- Которые, представьте, были открыты лишь двести лет спустя!
- О, конечно, конечно! Но не только о микробах, мсье Алекс, но и об антителах в нашей крови, как мы ныне знаем, которые борются с враждебными бактериями, как он утверждал, правда, образами, доступными пониманию в XVII веке.
- Да, да, все это сообщено в "Сьянс э ви", но не имеет объяснений.
- Я объясню, я открою вам эту тайну. Огни вечерней Москвы располагают меня к этому. Я хочу, чтобы они горели так каждый вечер и не тушились из предосторожности или по какой-нибудь еще причине. Так пожелал бы и Сирано де Бержерак, уверяю вас.
И наш французский гость стал рассказывать мне в этот вечерний час столь необычные вещи, что я слушал его затаив дыхание, не веря ушам, с замиранием сердца.
Передо мной как бы стоял живой Сирано де Бержерак, повествующий о том, чего никто не мог знать, кроме него.
И я как бы услышал из первых уст разгадку тайн удивительного человека, живого, яркого, страстного, мудрого, ищущего блага для людей, пережившего страстные взлеты и горькие разочарования, оставив после себя память в веках.
Некоторое время мы оба молчали, задумчиво глядя на россыпь московских огней, потом Жюль заговорил снова:
- А его огромный нос! Легенда о нем бесспорна, но в портретах, нарисованных художниками с натуры, легенда эта не подтверждается. И уверяю вас: никакой такой переносицы, которая, по их мнению, у Сирано де Бержерака якобы была выше бровей, нет, как нет и шрама на ее месте.
- Вероятно, портреты писались уже после его ранения?
- О да, конечно! Чтобы в те времена художники взялись писать портрет, нужно было иметь много денег и некоторые известия...
- Некоторую известность?
- О да, конечно! Хотя бы стать если не графом, то писателем или математиком, как Пьер Ферма, или философом, как Декарт.
- Значит, ранение Сирано от сабельного удара не оставило следа на его лице? Или, напротив, стерло одну особенность?
- О да, мсье Алекс! Мне это как-то не приходило на ум.
- Но то, что пришло вам на ум, мсье Жюль, для объяснения невероятных знаний Сирано, требует по меньшей мере путешествия на триста с лишним лет вперед и возвращения обратно? Неужели Сирано был способен на это?
- Вы желаете спросить, где моя шляпа с пером и шпага? Или хотите со мной обратно в XVII век? Не советую. Правда, ядерной угрозы тогда не было, но Несправедливость и Зло торжествовали. Давайте лучше искать такой путь, который не вел бы назад.
- А что вы скажете, если идти только вперед?
- Земля круглая. А время? - лукаво спросил мой спутник.
Берет на нем держался лишь на одном ухе.
Я невольно поймал себя на том, что как бы пытаюсь представить его себе в шляпе с пером и со шпагой на боку.
Обмениваясь шутками, мы весело дошли до метро, потом доехали поездом до Киевского вокзала, откуда я проводил его до гостиницы "Украина".
А оттуда до Арбатской площади, до Дома дружбы, было рукой подать (если сравнить это с только что проделанной прогулкой!).
Дом дружбы многих поражает своим необычным фасадом в мавританском стиле (былой владелец особняка Савва Морозов отличался экстравагантностью вкусов и поступков, даже помогал революционерам. Особняк этот он выстроил, "протестуя против всего обычного").
В вестибюле меня ожидал представитель Общества "Франция - СССР", чтобы принести извинения за французского журналиста, не смогшего прилететь в Москву и просившего отложить нашу беседу до его предстоящего приезда.
Но воображаемая встреча с ним в моем подсознании с о с т о я л а с ь. И никакая сила не могла меня в том переубедить.
Я теперь знал тайны Сирано, как и представлял его страстную натуру, стремление любить и вместе с тем беззаветно служить всеобщему благу.
Француз прочитал первую строчку его любовного сонета и последнюю философского, так пусть же сонет Сирано, посвященный "Философу Солнца", откроет завершающий роман о дуэлянте, поэте, писателе и философе Сирано де Бержераке, каким фантаст представил его себе.
ФИЛОСОФУ СОЛНЦА
С о н е т
Кампанелле
История страны - поток убийств
Во имя короля иль бога.
Велик лишь тот, кто совестью не чист
И золота награбил много.
Добра искатель ходит в чудаках,
Мыслителям грозят кострами.
Ползи, лижи - не будешь в дураках,
Найдешь благословенье в храме.
Но Солнца свет не в пустоте ночей!
Откроем ум и сердце людям
И мириадами живых свечей
Единым пламенем мы будем.
Мир станет общим. Каждый побратим:
"Мне - ничего, а все, что есть, - другим!"
______________________________________________________
Часть первая
МИССИЯ УМА И СЕРДЦА
Познал я горесть всю земную
И к небу обращаю взор,
К Луне и Солнцу, в даль пустую,
Богов где вижу и простор.
Собственноручная подпись Сирано де
Бержерака под его портретом.
(Перевод здесь и дальше автора.)
Глава первая
ИЩУЩИЙ
Искать и найти - большое счастье.
Найти и потерять - великое горе.
С о к р а т
Шло третье десятилетие Тридцатилетней войны.
Париж был в счастливом отдалении от мест кровавых схваток "во имя короля иль бога". В Европе неистовствовала реакция, утверждая неограниченную власть королей - абсолютизм. После Реформации, пробудившей надежды угнетенных народов на избавление от гнета церковного монарха, сидящего на "святом престоле", католицизм перешел в наступление под знаменем нерушимых догм. И при этом властители Европы под видом служения папе римскому или освобождения от клерикального гнета пытались прежде всего утвердить собственную власть. И противостояли друг другу в неутолимой вражде с одной стороны - Священная Римская империя, представляемая Габсбургами, и с другой - протестантская коалиция во главе с удачливым шведским королем Густавом-Адольфом, непокорные курфюрсты, Нидерланды, Дания, Швеция. К этой воинствующей группе, к которой, помимо религиозной отступницы Англии с ее англиканской церковью, кромвелевской революцией и казнью собственного короля, в удобный момент примкнула и католическая Франция. Ее правитель кардинал Ришелье, близкий к папскому нунцию*, вступая в нескончаемую войну, помышлял не столько об интересах папы римского, сколько о собственной гегемонии в Европе.