— Тихо. Не ори, — Андрюха коротко ткнул Юрьича кулаком в бок, — Верни канал, сука.
— Не могу, — трусливо ответил Юрьич.
— Берсерк, не дури, — Я нарочито медленно засунул руку в карман, — Ты же знаешь, мы всё равно заберём.
— Телефон сюда давай, — Андрюха протянул ладонь.
Юрьич покосился на мой сжатый в кармане кулак и нехотя достал телефон.
— Разблокируй сразу, — кивнул я на дисплей.
Юрьич набрал код и отдал мобилу Андрюхе. Тот дрожащими руками смахнул два экрана влево, нашёл приложение Телеграма, открыл и начал судорожно пролистывать список.
— Ребята, я не писал. Заявление не писал. Отпустите, а?
— Ну уж нет. Где, Юрьич? — Андрюха прижал Берсерка плотнее ко мне, — Давай сам, а? Искупи грехи своей старости, отдай канал.
— Не могу!
— Да почему, бля?! — вспылил Андрюха и бросил телефон ему под ноги.
— Потому что… — Юрьич испуганно оглянулся сначала на меня, потом на Андрюху, — П-потому что… Я его удалил.
Я поднял телефон с гравия и начал судорожно пролистывать каналы… Незыгарь… Красный Сион (74) … Канал им. Гоббса… Сестра… Андрей (26). Конец списка.
— Нет канала, — подтвердил я убитым голосом, — Удалил.
Андрюха вскочил с лавки.
— Ты совсем потёк, уебан? Ты сколько труда угробил, ты понимаешь?! — Андрюха орал, не обращая внимания на окружающих, — Зачем? За что? Что я плохого тебе сделал, больной?!
Юрьич повернулся ко мне и ткнул в Андрюху дрожащим пальцем:
— Ты з-знаешь? Он хотел продать канал… Пиарщикам. Депутатов.
— И что?! — Андрюха обхватил голову руками. — А что с ним делать ещё, для чего народ набирать? Это ж политика! Ты всегда играешь за кого-то!
— Как так? — Юрьич растерянно развёл руками, — Как так? Сотрудничать? С ними? Они же хотят разрушить!
Юрьич неуверенно встал с лавки и повернулся ко мне лицом.
— Что они хотят разрушить, Юрьич? — устало произнёс я.
— Всё. Тебя вот. Будущее… Мой дом, — Юрьич посмотрел в сторону своего двора, — Мой дом хотят снести. А он… Им! За деньги!
— Ну дадут тебе новую, блять, трёшку в двадцатиэтажке, с закрытым двором, без цыган этих твоих ебучих, с консьержем, будешь книжки свои хранить в отдельной комнате, ну пятнадцать тысяч подписчиков-то ты зачем угробил, а?! — Андрюха истерично рванул воротник своей куртки, стоя за спиной у Юрьича.
— Что вы такое г-говорите? — голос профессора задрожал, — К-какую новую? Мне не нужна новая. Да что ж вы за люди-то такие?! Ребята?!
Я поднял взгляд на профессора.
— А комната? Там же мамина комната… Папина комната. Я же ребёнком там… Совсем… М-ма… М-ма-але… — По щеке Юрьича покатилась крупная слеза, — Там книги… картины висят. А они как пылинку. Как ничто! Всего меня под корень…
Юрьич осел на лавку, зажмурился и заплакал.
— Ааа… — Андрюха развернулся и побрёл по гравию к выходу из парка, — в пизду…
Мне почему-то стало стыдно. Я встал и, ничего не сказав Берсерку на прощание, догнал друга.
Мы шли молча, стараясь не наступать в лужи. По небу бегали тучи и окропляли сквер редкими, но крупными каплями дождя. На пешеходном переходе загорелся красный свет.
— Слушай, дружище, — неожиданно тепло обратился ко мне Андрюха, — А давай уедем за город? Ты же говорил, что надо загаситься.
Я неуверенно пожал плечами.
— А куда?
— У деда домик есть, глубоко в области. Снег сошёл, жить можно…
Я пожал плечами.
— Я подумаю. Позвони завтра.
Андрюха кивнул.
— Ладно, я в метро. Поеду по делам. Ты со мной? — Андрюха повернулся в сторону павильона.
— Не, я лучше на автобусе.
Андрюха протянул руку. Я крепко пожал её, но не отпустил. Загорелся зелёный.
— Жалко его, правда?
— Мне — нет, — отрезал Андрюха и вытащил руку из моей ладони, — На связи.
Он ступил на зебру и раздражённо потопал на другую сторону тротуара.
Наврал.
Часть III. ЕКЛМ (н)
1
Я лежал на старом продавленном диване и пытался понять творчество рэпера Фэйса. Когда я успел отстать от подростков, перестал понимать их вкусы и предпочтения? Откуда они берут деньги на Гуччи? Что значит «флексить»? Я в шестнадцать лет купил себе толстовку Лакост за пятьсот рублей и всерьёз обсуждал с друзьями, палёная она или настоящая. И если палёная, то сколько же стоит натуралка? Тысячу? Полторы?!
Передо мной маячил Андрюха. За две недели на природе его кепка окончательно выгорела, красный цвет превратился в нежно-алый, но Андрюха ни в какую не соглашался выбросить на помойку атрибут своей молодости. «Никто уже так не ходит, дружище. Купи себе кепку с прямым козырьком!» — шутил я и пытался попасть по бейсболке ладонью. Андрюха в ответ прикрывался кулаком и грязно ругался. Говорил, что кепка дорога ему как память о былых победах.