— Мне… председатель назва… нивает, — сквозь одышку произнёс Андрюха, переводя смартфон на беззвучный режим.
Через десять минут мы забежали во двор и сразу же нырнули в палисадник. У двери подвала стояла мигающая пожарная машина, вокруг ходили люди в защитных костюмах. Чуть поодаль, у детской площадки, метался председатель с приложенным к уху телефоном.
— Лучше б нам прямо сейчас свалить подальше, — предложил я.
— Не выйдет. Деньги внутри, в сумке, — Андрюха кивнул в сторону подвала, — Придётся идти.
Мы обречённо выбрались из кустов и пошли прямо к председателю. Тот остервенело набирал сообщение и не поднимал головы. Мы приблизились практически вплотную.
— Что случилось? — спросил я.
Председатель поднял голову, его рожа тут же покраснела.
— Вот вы где, гады! — заорал он на нас, разбрызгивая слюну по всей площадке, — Спалили нам штаб! Сволочи! Оппортунисты!
— Тише, не ори! — одёрнул коммуниста Андрюха, заметив подозрительные взгляды пожарных.
— КАКОЙ ТИШЕ?! КАКОЙ ТАМ ТИШЕ!! ДА Я ВАС ЗАСУЖУ! — у председателя так выпучились глаза, что я побоялся за их сохранность. Лопнут ещё ненароком…
Андрюха схватил председателя за грудки пиджака и толкнул в глубину двора. Председатель перешёл на возмущённый визг. Воспользовавшись моментом, я торопливо направился ко входу в подвал и нырнул внутрь, однако, наткнулся на выходящего пожарного.
— Куда собрался! — властным голосом произнёс пожарный, останавливая меня рукой в огромной перчатке.
— Да у меня там вещи… Я хранил. По-соседски… — не очень уверенно ответил я.
— Нет тут больше твоих вещей. Сгорело всё нахер, — безразличным тоном ответил пожарный.
— А… — у меня пересохло в горле, — А Димарик?
— Кто? — удивился пожарный.
— Парень. Жил тут… Худой такой.
— А, наркоман этот, — пожарный махнул рукой, — увезли уже на скорой. Обгорел немного, но жить будет. Быстро вытащили. А он тебе кто, родственник?
— Да нет… — промямлил я в ответ и спешно пошёл к Андрюхе, — Спасибо.
— Хозяину спасибо скажи с друзьями.
Андрюха стоял с бешеными глазами у детской площадки и не знал, куда себя деть. Под лавкой валялся председатель.
— Ты чего? — спросил я друга.
— Психанул и вырубил его, чтобы этот додик больше не орал. Только он упал как-то стрёмно, головой об лавку. Теперь точно валить надо…
Мы, не сговариваясь, дали по тапкам. От опьянения не осталось и следа. Мы бежали до тех пор, пока кирпичные дома, асфальтовые дороги, редкие светофоры и дорожные ограждения не сменились спящей и тёмной промзоной. По промзоне тёк грязный полузаброшенный канал. Я оглянулся вокруг и понял, что за нами никто не гонится. Мы сели на край канала и свесили ноги вниз. Отдышались. Сплюнули горечь в грязную воду. Андрюха неспеша покурил. Одну. Вторую. Затем, спрятав пачку в карман, впился взглядом в противоположный берег и произнёс в темноту:
— Всё равно бы они больше не заплатили. Просмотров у первых двух роликов с гулькин хрен. Никто не лайкает, не комментирует. Даже эти дебилы поняли, что наш контент говно.
— А чего ж тогда продолжали? — спросил я.
— Дружки этого сынка депутатского считали, что я неправ. Молодёжи, типа, не хватает серьёзного контента. Они готовили доклад Димарику и дошли до того, что снова раскололись. Татарин этот и ещё один… высокий, не помню, как его… организовали новую фракцию.
Я ухмыльнулся. Андрюха, глубоко вздохнув, снова достал пачку, открыл её и предложил мне. Я вытащил сразу две штуки.
— Не понимаю молодых. Вот вообще не понимаю! Ни парней, ни тёлок. Нет, ну ты скажи, вот чё им надо? — Андрюха толкнул меня локтем, — Ну чего не хватает? Парни сидят в этих своих лекториях — патлатые, в каких-то леггинсах. В мееерию, понимаешь ли, хотят. Представляешь? Честную власть им, ёпта, подавай. Да десять лет назад за такое головы пробивали… Ходит в тяжеляках, а слушает рэп и на доске ещё в довесок катается! Ну были же раньше рамки, были же, а?! Асфальт горел, какие-то идеи витали, западло было из одной стаи в другую перепрыгивать. А сейчас? Ни асфальта, ни идей — нихуя!