– Значит, правильный мешочек весит 100, а нелепый плод моей ошибки, будь он бен ладен, всего 80 драхм. Значит, самый легкий мешочек и будет предметом наших поисков! Мы их всех перевешаем! – с внушающей опасения кровожадной радостью захлопал в ладоши Салих.
– У меня где-то здесь как раз завалялись подходящие весы! – донесся его голос уже из-под лежанки.
Некоторое время друзья довольствовались изучением обтянутого длинной ночной рубахой костлявого зада хозяина дома. Затем из-под лежанки к ногам друзей-мудрецов последовательно вылетели: старые башмаки, треснувший кувшин, костяная фигурка коня, таинственно исчезнувшего с шахматной доски в доме Баатнура еще в прошлом году в самый разгар поединка с Салихом, затем почему-то кружевной черный лифчик внушающего уважение размера… и, наконец, задом наперед показался счастливый Салих, с грохотом выволакивающий на середину комнаты старинные одночашечные весы, столь большие, что они могли бы уместить на себе разом и указать точный вес всех десяти мешочков с монетами.
– Любой, кто заявит, что знает вес слона, лукавит, ибо максимум того, что он может знать, – это сумма весов каждой части этого слона, – ни к селу ни к городу брякнул Баатнур, не найдя по причине необычности ситуации более подходящего афоризма.
– Похоже, однако, что эти весы перевешали за свою жизнь всех слонов армии Ганнибала в их полной боевой экипировке и давно уже надорвались на своей неблагодарной работе, – после критического осмотра заключил ад Тахирх.
– Что-то мне подсказывает, что еще твой дед, Салих, обвешивал на этих весах моего деда, когда тот покупал у него хорезмские пряники для внука… – поддержал приятеля Баатнур. – Впрочем, если ты не будешь по примеру деда придерживать чашу пальцем, то на одно точное взвешивание их, пожалуй, что хватит.
– Вот именно, что только на одно. Осталось лишь придумать, как отличить нужный мешочек с первого раза, за одно-единственное взвешивание, – медленно поглаживая жидкую бородку, закончил постановку задачи Салих.
Мудрецы насупились пуще прежнего и засопели, что всегда показывало высшую степень накала их соревновательной задумчивости…
К обоюдному удовольствию и экзаменатора, и Пети последний попыхтел, но справился с необычной задачкой. Однако оставалось невыполненным одно условие, о котором интервьюер по-честному предупредил Петю еще в начале беседы. Их банку требовался не просто служащий, а специалист в отдел ценных бумаг с опытом работы.
За исключением последнего случая, когда единственным препятствием оказалось отсутствие у Пети опыта работы с ценными бумагами, результатом испытаний каждый раз становилось молчание, несмотря на то, что интервьюеры в один голос уверяли Петю в том, что они незамедлительно сообщат ему о своем решении. Приходилось звонить самому по контактным телефонам. И всякий раз на звонок отвечал человек, не имевший отношения к процедуре отбора, уполномоченный лишь сообщить о том, что претенденту отказано. Выяснить причины и подробности при этом не представлялось возможным из-за хронической занятости компетентных лиц. Впрочем, однажды Петя таки получил объяснение отказа:
– В данный момент в банке нет ни одной вакансии, – сказал строгий голос кадровика.
– Но зачем в таком случае вы рассматривали мое резюме и приглашали меня на собеседование?
– Я не собираюсь обсуждать с вами методы нашей работы. Всего доброго.
Результат недельных поисков – семь попыток, столько же отказов и необъяснимое молчание Семенова. На звонки Пети постоянно отвечала секретарь, и каждый раз профессор оказывался где-то за пределами офиса. Судя по всему, ему выпала напряженная неделя плавно переходящих друг в друга совещаний, командировок и прочих мероприятий. Дозвониться удалось только в пятницу вечером. «Фаерволл» в лице секретарши отсутствовал, видимо, по причине окончания рабочего дня, и Петя наконец услышал голос Семенова.
– Слушаю вас.
– Василий Никитович, это Беликов. Простите, что поздно, но я вам всю неделю не мог дозвониться…
– Да-да, напряженная неделя… очень…
– У меня тоже, Василий Никитович. Я по вашему совету разослал резюме и обошел кучу мест, но результат…
– Думаю, результат мне известен, – сухо перебил его Семенов. – Признаюсь, что мой совет был неудачен, однако вы сами в том повинны, Беликов. Вы ввели меня в заблуждение, не сообщив истинных причин вашего ухода из «СаксесБанка». Я ценю вас как специалиста, но это не дает вам права на подобное поведение по отношению к своим руководителям и оскорбление коллег. Я даже не знаю, как расценивать ваши действия. Это не мальчишество, а нечто иное… очень неприятное. Это безответственный поступок, чем бы он ни был мотивирован! Простите, но не могу скрыть от вас – мне было напомнено, что именно я выступал своего рода гарантом при вашем трудоустройстве. Черт возьми, голубчик! Вы поставили меня в весьма неудобное положение. Ваш… то есть уже не ваш… «СаксесБанк» выступает в качестве партнера нашего банка в одном крупном проекте… причем в качестве старшего партнера… Вы извините меня, я понимаю, что вы сейчас оказались в еще более, э-э… затруднительном положении, – предыдущей тирадой старик явно свалил с плеч гнетущую ношу и теперь его голос приобрел более привычную мягкость, – но поймите меня правильно…
– Я понимаю, извините меня, Василий Никитович, – горло внезапно пересохло, и Петя закашлялся.
– Вы должны были хотя бы предупредить меня! Мы бы придумали какой-нибудь иной способ. Вы же взрослый человек, разве вы не понимали, что те, кто рассматривал ваше резюме, наведут справки по последнему месту работы и получат… ну вы сами понимаете, какую характеристику вам там давали. Вы уж простите старика, что сгоряча озвучил ее в начале нашего разговора.
Остаток разговора (довольно незначительный по времени и по смыслу) Петя лишь потерянно угукал в трубку, соглашаясь, – да-да, ни в коем случае не стоит опускать рук; необходимо верить в себя и не терять надежды.
Приходилось признать, что советское «телефонное право» в решении кадровых вопросов легко приспособилось к капиталистическим реалиям и прекрасно уживается с западными методиками подбора персонала.
– Трубку не берет, дверь не открывает… – с ворчанием втиснулся в дверь грузный Серега и прямо с порога протянул Пете компьютерный компакт-диск и упаковку пива. – Это вставляй в компьютер, а это в холодильник, да смотри, не перепутай. Я тебе девочка что ли, под окнами тебя караулить и записочки писать? Договаривались же! С конференции из-за тебя сбежал…
Серега наконец вышел из узкого коридора на оперативный простор комнаты и моментально замолчал, внимательно рассматривая Петю. «Остап долго, с удивлением, рассматривал измочаленную фигуру Ипполита Матвеевича», – продекламировал внутренний голос.
– Ну и видон у тебя… Мозги не пропил еще, надеюсь? А главное, чтоб ноутбук твой цел был. Сейчас будем из тебя трейдера делать.
– Я не пил, – мрачно ответил Петя, отступая вглубь коридора под энергичным напором гостя.
– Тем более! Когда крыша едет «на сухую» – еще хуже. Так до психушки даже ближе, – обнадежил Серега. – Значит, пиво не будешь?
– Буду.
– Что и требовалось доказать! Ладно, включай «бук», времени мало – скоро торги закончатся.
Петя вспомнил, что какое-то время назад (когда он еще отвечал на звонки… черт, какое же все-таки сегодня число-то?) он действительно общался по телефону с Серегой – тот позвонил, чтобы по-дружески осведомиться о результатах собеседований. Дело было еще до потрясшего Петю разговора с Семеновым, и потому воспоминания о Серегином звонке затерлись более эмоционально насыщенным событием. Только теперь Петя постепенно вспоминал, как подробно пересказывал приятелю все перипетии своего последнего интервью с понравившимся ему не кадровым профессионалом, искавшим специалиста в отдел ценных бумаг. Серега выслушал информацию и, перезвонив через пару часов, с присущим ему энтузиазмом принялся развивать идею создания из Пети биржевого трейдера, так сказать, по собственному образу и подобию.