— Не слишком хорошо, Оливер.
Торчелли опустился на деревянную скамью лицом к катку Уоллмена. Каток находился в юго-восточной части Центрального парка, рядом с отелем «Плаза». Зимой на нем будет полно конькобежцев, а сейчас он был открыт для арендовавших его любителей. Первоначально мужчины условились встретиться в номере «Плазы», который снимала «Маккарти и Ллойд», но в последнюю минуту Торчелли решил, что лучше будет поговорить на нейтральной территории. Последние сутки он стал чрезвычайно осторожен.
А Тони Вогел остался стоять возле Оливера. Торчелли указал ему на скамью рядом с собой, и Вогел быстро и покорно, совсем как военный адъютант, поспешил сесть.
За пять лет существования группы, занимавшейся поставкой инсайдерской информации, Оливер был все время ее неофициальным лидером. Теперь же он заметил, что распределение ролей как будто внезапно изменилось.
— Что произошло, Дэвид? — Оливер в точности знал, что произошло, но решил в любом случае вести игру, стремясь по возможности отсрочить конфронтацию.
— Я рассказал Дэвиду о вашей реакции на нашей встрече тут на прошлой неделе. — И Вогел, объясняя ситуацию новому лидеру, указал через плечо на отель «Плаза», возвышавшийся за его спиной.
— Тони рассказал мне, что вы не пожелали даже выслушать нас. Что вы не считаете нужным выяснить, чего мы хотим. — Торчелли был крупным мужчиной шести с половиной футов росту, с бочкообразной грудью и ярко выраженным бруклинским акцентом. — Я был очень разочарован, мягко говоря.
— Я понимаю, — спокойно согласился Оливер, глядя на молодую женщину, проходившую мимо и, казалось, чересчур заинтересовавшуюся их разговором. Он подождал, пока она не отойдет на такое расстояние, чтобы их не слышать. — Мне следовало более внимательно выслушать то, что говорил Тони.
Торчелли и Вогел, не ожидая услышать такое, одновременно подняли на него глаза.
— Мы все время работали, следуя принципам свободной демократии, — сказал Оливер. — Наверное, нам следует пересмотреть это.
— П-правильно, — заикаясь, произнес Торчелли, не очень понимая, почему Оливер внезапно изменил свое мнение и с каких позиций он сейчас выступает. — Занимаясь по долгу службы контролем, я за эти годы приобрел немало друзей в правительстве города. Я все время слышу от них, что у «Маккарти и Ллойда» что-то происходит. Что-то очень серьезное и очень паршивое.
— Например? — неуверенно спросил Оливер. Не мог он больше получать дурные вести и надеяться удержать их в себе.
— То-то и странно, — ответил Торчелли, исподтишка посмотрев вокруг. — Они не знают, в чем дело. В самых высоких кругах идет какое-то расследование, но никто ничего не говорит. И никто ничего не знает. Мои контактеры подозревают, что идет расследование сделок на основе инсайдерской информации, но они не знают наверняка.
Оливер взглянул на Вогела — лицо у него было каменное.
— Что, вы думаете, мы должны делать, Дэвид? — И тут Оливеру захотелось больше не быть ответственным за все. Захотелось вдруг передать вожжи Торчелли.
А Торчелли закинул руки за голову и постарался создать впечатление, что берет на себя руководство. Он чувствовал, что Оливер уступает ему власть.
— Для начала необходимо прекратить все сделки. Не используйте подсказки по «Белл кемикал» или «Саймонс».
Оливер и Вогел быстро обменялись взглядом. Они не обсуждали того, что Джей Уэст случайно прослушал в автомобиле звонок Вогела по телефону. И Вогел явно не рассказал об этом Торчелли.
— О'кей. Я не стану это использовать. — Оливер заметил, как Вогел с чувством облегчения опустил плечи.
«Торчелли взорвался бы, если бы знал, что Джей Уэст лазал в отделение для перчаток „остин-хили“ и, по всей вероятности, обнаружил там конверт с написанным на бумаге названием фирмы „Белл кемикал“», — подумал Оливер. Но Джей купил ведь акции «Белл» и «Саймонс», хотя, наверное, кое-что и заподозрил. О'Ши, понял Оливер, был прав в своем анализе накануне вечером в Милтоне. Джей Уэст готов был пойти на что угодно, чтобы получить свой миллион долларов. Оливер с трудом проглотил слюну и уставился на тротуар. А на самом деле за все свои труды Джей получит двадцать лет пребывания в номере отеля со стальной решеткой.
— Отлично, — восторженно произнес Торчелли, радуясь неожиданному согласию Оливера. — Я думаю, нам следует вообще прекратить операции.
— Я тоже не вижу альтернативы, — покорно согласился Оливер.
Торчелли пригнулся и жестом дал понять Оливеру, чтобы тот приблизился.
— Я считаю, что пора оборвать жизнь Уильяма Маккарти. Пора получить то, что нам принадлежит. Я доверяю ему не больше, чем на расстоянии вытянутой руки, а это немного.
Оливер, чувствуя, как кровь просто грохочет в ушах, смотрел на Торчелли и удивлялся, как это, черт возьми, жизнь так быстро вырвалась из-под контроля.
А Торчелли прищурился и чуть усмехнулся, лишь приподняв уголки рта.
— Я уже разговаривал кое с кем, кто готов нам помочь.
Оливер еле заметно кивнул. Он всегда считал, что ни у кого из участников группы не хватит духу на убийство. Торчелли доказал сейчас, что он был не прав.
Оливер сидел в глубине веранды своего коннектикутского особняка. Он сидел в темноте в удобном мягком кресле, глядя на тщательно подстриженный розовый сад в свете луны и потягивая пятую за вечер порцию джина с тоником. До встречи с Торчелли и Вогелом в Центральном парке он провел день в отделе арбитража, получая поздравления от половины трейдеров по мере того, как цена на акции «Белл кемикал» и «Саймонс» взлетала вверх. Некий европейский конгломерат стал вторым претендентом на «Белл», и цена на акции «Белл» за последние сутки удвоилась. А акции «Саймонс» стали на 50 процентов выше той цены, по которой неделю назад их приобрел Джей, и на рынках ходили слухи, что второй претендент готов предложить еще более высокую цену, а это вызовет космический взлет цены на акции.
Трейдеры из других отделов, совсем как паломники, пришедшие воздать должное Папе, непрерывной чередой шли к креслу Оливера, чтобы поцеловать кольцо. Он проглотил остатки джина с тоником, где главным образом был джин, и налил себе еще из кувшина, стоявшего на столике рядом с его креслом. Он принимал их восторги, сознавая, что очень скоро на него будут смотреть не как на Бога, а как на падшего ангела… или дьявола. На будущей неделе, вскоре после того, как Джея арестуют и увезут, Оливера выгонят с работы. Его не обвинят ни в чем противозаконном, а просто в отсутствии контроля. Никто никогда не узнает, что большая часть денег, заработанная им в отделе арбитража за прошедшие пять лет, была заработана противозаконно. Но это не имело значения. Главным для него было то, что он уйдет и будет обречен болтаться по дому в халате, смотреть по телевизору ток-шоу и мыльные оперы, тогда как остальной мир будет идти мимо, и Гарольд Келлог будет смеяться над ним. Он будет обречен проводить жизнь в винном и наркотическом тумане, всецело завися от Барбары, потому что ни одна компания на Уолл-стрит после случившегося не возьмет его. И в такую жизнь, полную тихого отчаяния, он будет изгнан неким вашингтонским чиновником, которого он никогда не видел, человеком без имени и без лица, мерзавцем, который позволит Биллу Маккарти разгуливать на свободе, потому что президент хочет по-прежнему получать от него роскошные пожертвования. Пожертвования из тех денег, которые Оливер заработал для Маккарти в отделе арбитража. Он еще глотнул джина.
— Оливер! — На пороге стояла Барбара — освещенная сзади, она была лишь силуэтом. — Почему ты столько пьешь? — нерешительно спросила она, сделав несколько шагов по веранде.
— Не твое, черт побери, дело, — угрюмо ответил он.
По ее щеке покатилась слезинка, и она подавила рыдания.
— Почему ты меня так ненавидишь?
Оливер вздрогнул и сделал большой глоток алкоголя. Она была права. Он действительно ее ненавидел, хотя и не был уверен почему. Он много раз задавал себе этот вопрос и не получал удовлетворительного ответа. Возможно, потому, что она ныла по поводу и без повода, или потому, что вечно пыталась заставить его уделять ей больше внимания. Или потому, что была так похожа на своего отца. Или потому, что напоминала ему то время в его жизни, когда все казалось проще, когда все цели были досягаемы. Так или иначе, ненависть разрасталась в нем.