— Достань ключи, — произносит Петир, когда они поднимаются на третий этаж. Она засовывает руку в карман его брюк, доставая маленькую связку. — Открывай.
Раздаются мягкие щелчки. Толкнув дверь, она проходит внутрь, застывая.
Светлая паркетная доска, квадратный ковёр сероватого цвета и угловой диван с мягкой обивкой. Рядом с диваном — стеклянный столик. Мягкие пуфики и кресла-мешки. Большие цветы в горшках, маленькие стеллажи, уставленные книгами и телескоп. Одна из стен выложена кирпичом. Она проводит рукой, чувствуя грубоватость камней. Это похоже на лофт. Только это совсем не он. Петир бросает на неё быстрый взгляд и направляется на маленькую кухню. Пока он шуршит бумажными пакетами, ей удаётся рассмотреть чуть лучше квартиру.
Две спальни. Окна выходят во двор. Светлые тона переплетаются с тёмными. Кровати, телевизоры, шкафы, столики, цветы в горшках. Всё продумано до мельчайших деталей. Без сомнений, он обращался к дизайнерам. Она задерживается в маленькой душевой, разглядывая своё отражение в зеркале. Глаза цепляются за тень, маячащую на дальней стене. Оглянувшись, она замечает его.
Взъерошенные волосы, бородка и щёки, заросшие щетиной, насмешливый взгляд, от которого бегут мурашки. Она снова чувствует себя беспомощной, позволяя ему рассматривать себя. Его губы подрагивают в улыбке, как и тогда в баре. Он подходит к ней крадучись, вселяя в неё какой-то животный страх. Чёрт бы его побрал со своей усмешкой. Наклонив голову, он впивается в её глаза взглядом. Ей приходится собрать все свои силы, чтобы выдержать серо-зелёный рентген. Она даже не успевает вскрикнуть, когда он хватает её, толкая к стене, начиная стаскивать с неё джемпер. Она протестующе стонет, но этот стон заглушается его одобрительным мычанием, когда она расстёгивает его джинсы. Попытки сопротивляться ни к чему не приводят, и вот уже он утягивает её за собой и бросает на кровать, нависая над ней. Она начинает смеяться, сама не зная почему. Он вздрагивает.
— Замолчи, — тяжело шепчет он. — Пожалуйста.
Она пытается, но ничего не выходит. Стон, смех, вскрик. Он рычит, переворачивая её и сдирая с неё трусики. Ей каким-то чудом удаётся ухватиться за изголовье кровати, когда он входит в неё, сразу же начиная двигаться. Она стонет, и он вторит ей, наращивая темп. До ушей долетает его тяжёлое дыхание. Чёрт. С её губ срывается смешок. Это сводит его с ума. Он затыкает ей рот рукой, продолжая каждым своим движением поднимать её всё выше и выше. Пытаясь спрятать от него свой стон, она до боли кусает его ладонь, заставляя его вскрикнуть.
Он резко отстраняется от неё, переворачивая, и снова входит. Её руки проскальзывают по его спине. Пытаясь удержаться на скользких простынях, она хватает его за шею, притягивая к себе. Он целует её незамедлительно. Глубоко, яростно, до крови на губах. Она стонет. Ей слишком хорошо, чтобы думать о чём-то ещё. Он сжимает её грудь, оттягивая сосок. Чёрт, чёрт, чёрт. Его язык проскальзывает по шее, зализывая места засосов. Она выгибается в его руках, словно он кукловод, дёргающий за ниточки. Ухо опаляет горячее дыхание и жаркий шёпот. Наэлектризованный воздух начинает искрить. Она любит его. Любит. Один резкий толчок и она взрывается в его руках. Он жёстко фиксирует её подбородок, прожигая своим взглядом. Толчок. Ещё один. Ещё. И вскрик.
Его тело дрожит. Уткнувшись лбом ей в шею, он пытается отдышаться. Ей становится тяжело, но менять ничего не хочется. Ей слишком хорошо с ним. Ей нужна эта близость с ним. Ей нужен он. Она проводит пальчиками по его позвоночнику, вынуждая его поднять голову. Почти что пьяный взгляд серо-зелёных глаз. Внутри всё сжимается от любви к нему. Как же ей хочется ему во всём признаться. Жаль, что для него её чувства ничего не значат. Она улыбается, стирая с его лба пот. Он начинает смеяться. Сжав её, он перекатывается вместе с ней на кровати. Выпрямив левую ногу и согнув правую в колене, он даёт ей устроиться на нём. Она утыкается в его грудь подбородком, рассматривая его лицо.
— Что? — интересуется он, накручивая её волосы на палец. — Ненавидишь, да?
— Ты даже не представляешь, насколько прав, — они начинают смеяться. — Зачем ты купил эту квартиру?
— Хотел иметь возможность побыть с тобой вдвоём, — тихо произносит он. — Всё так быстро закрутилось….
Он замолкает. Она оглядывает его лицо, впервые понимая, насколько ему тяжело. И это его признание, что он беспокоится об Эллиоте…. Он не хотел детей, но всё сложилось иначе. А он ведь действительно старается. Помогает ей, пытается научиться проводить время вместе с сыном. Она тяжело вздыхает, сползая с него и усаживаясь на край кровати.
— Я понимаю, — шепчет она. — Понимаю, что в твои планы это всё не входило.
Он резко вскакивает. От неожиданности, она подпрыгивает на кровати. Меряя шагами комнату, он расхаживает туда-сюда, даже не думая останавливаться. Лишь на мгновение он застывает, натягивая на себя трусы и футболку, и снова начинает бродить. Она с удивлением смотрит на него, кутаясь в одеяло.
— Ты думаешь, я не понимаю, что тебя беспокоит? — интересуется он, застывая перед ней. — Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня? — Петир усаживается перед ней на корточки. — Я люблю Эллиота и…. — Он запинается, пряча от неё глаза. — Санса, я понимаю, что я не тот человек, который вызывает доверие, но хотя бы раз, попытайся мне поверить, хорошо?
— Хорошо.
Он расслабленно выдыхает и протягивает ей руку:
— Пойдём, что-нибудь перекусим.
***
Она сбрасывает вызов. Кажется, Эллиот даже не замечает, что их с Петиром нет второй день. Келли удалось увлечь его. Теперь, целыми днями они лепят непонятные фигурки, которые светятся в темноте. Губ касается улыбка, когда она вспоминает его радостное лицо на фотке. Ей даже становится немного легче, о чём она незамедлительно решает поделиться с Петиром.
— Я же говорил, — отвечает он, отрываясь от телевизора. — Он ещё слишком маленький, чтобы обращать внимание на наше отсутствие.
Пожалуй, он прав. Она усаживается в диван, вытягивая ноги. Они наедине всего лишь второй день, а, кажется, что прошла целая неделя. Им снова удалось нащупать ускользающую ниточку. Первый день — в кровати, ночь — прогулка по освещённым улочкам, ужин в кафе, выставка. Сегодня они снова дома. Готовят вместе, что-то обсуждают, ругаются. Впервые она ловит себя на мысли, что они похожи на нормальную семейную пару. Со своими заморочками и марширующими тараканами.
— Почему ты такой жестокий? — она пытается пнуть его, но он перехватывает её ногу. — Сам говоришь, что он маленький. Ему нужно внимание.
— Санса, внимание и гиперопека — разные вещи, — серьёзным тоном произносит он. — Я не хочу, чтобы мой сын вырос изнеженным слюнтяем.
— А я не хочу, чтобы он был таким, как ты.
Ой. Он хватает её за ноги, притягивая к себе. Попытка вырваться с треском проваливается, когда он бросает на неё рассерженный взгляд. Усадив её к себе на колени, он выпрямляется так, чтобы их лица находились на одном уровне. Она втягивает носом его аромат. Можжевельник, цитрус, мята, сигареты и вино. Глаза немного стеклянные, улыбка чуть более нахальная. Он прижимает её к себе. Либо позабыв, либо подавив гнев, он позволяет её ладоням скользить по рукам, шее, шраму. Она чувствует, как он вздрагивает, когда пальцы начинают скользить по грубоватой полоске.
— Так почему я не устраиваю тебя, — интересуется он, начиная покрывать её шею поцелуями. — М?
— Ты злой, — она впивается в его плечи пальцами. — Жестокий. — Он прикусывает мочку её уха. — Тиран и хам. — Его пальцы оттягивают резинку трусиков. — А ещё ты слишком надменный и бесчувственный.
— Правда? — она поднимает руки вверх, давая ему стянуть с себя футболку.
— Да.
— Теперь моя очередь, — она вскрикивает, когда он входит в неё. — Ты невероятно стервозна. — Он шипит, когда она впивается в его шею пальцами и начинает двигаться. — До безобразия наивна. — Руками он сжимает её талию, помогая подобрать темп. — А ещё…. — Он тянется к её губам, целуя. Она стонет, когда он оттягивает ей кожу на шее. — А ещё я до сих пор не могу простить тебе танец в миллион.