Глава 1. Момент истины
Мне очень хорошо запомнились весна и лето 1908 года. Даже в мрачных тюремных стенах воспоминания об этом периоде жизни доставляют мне смутную радость. Те полгода дарили мне надежду. Я ждала, что очень скоро всё наладится, мечтала о лучшем будущем. Вероятно, я была тогда по-настоящему счастлива, только боялась признаться в этом самой себе. А потом всё резко понеслось под откос…
Теперь я могу вспоминать и анализировать сколько угодно. Венская тюрьма — неплохая возможность взять передышку и привести мысли в порядок. Даже инспектор, пытавшийся выжать из меня признание, на время отстал — наверное, разбирается с тюремным начальством. Вспоминать этого угрюмого типа, одетого в чёрное с головы до пят, было неприятно. Когда он приходил на ум, я невольно дрожала и испытывала желание сбежать на край света.
Нехорошие предчувствия возникли у меня ещё двадцать третьего октября. Тогда инспектор впервые явился к нам домой. Меня одолевало искушение убежать, но я сдержалась. Поступи я так, они сразу заподозрят, что я — единственная виновница страшного убийства. Однако Дитрих пришёл к нам, уже уверенный, что именно я, Анна Зигель, шестнадцати лет от роду, совершила это злодеяние. Но, едва послышался шум в прихожей, я каким-то наитием поняла, что это полиция. Немедленно встав с кровати, где бессмысленно валялась всё утро, я быстро поправила волосы и потуже затянула поясок на домашнем платье.
— Скажите, фрау, — произнёс незнакомый мужской голос в гостиной, — могу я видеть Анну Катрин Зигель? Мне нужно с ней поговорить.
Не дожидаясь, пока меня позовут, я вышла в гостиную. Посетитель производил весьма странное впечатление. Густой бархатный голос не сочетался с его тщедушным телосложением. Ростом он был едва ли на ладонь выше меня, плечи, руки и ноги — невероятно тощие. Но его взгляд! Он смотрел на меня, не мигая, как будто хотел проникнуть внутрь моей головы и увидеть изнутри все тайные мысли. Чёрная одежда и угрюмое выражение лица придавали этому мужчине нечто демоническое.
— Доброе утро, фройляйн, — вежливо произнёс он. — Не разбудил ли я вас? Не удивлюсь, если после вчерашних событий вы половину ночи провели без сна. Иногда люди сутками не могут прийти в себя после сильных потрясений. Прошу простить за беспокойство!
— Не стоит извинений, — спокойно ответила я. — Ваша служба требует этого. Чем я могу вам помочь?
Я поняла, что это сыщик привык начинать беседы с подозреваемыми издалека, с нейтральных тем. Он надеется заговорить меня, а затем ошарашить хитрым вопросом, поймать в ловушку. Но я дала ему понять, что меня так легко не проведёшь. В его взгляде мелькнуло что-то вроде уважения.
— Для начала представлюсь, — кивнул он. — Я инспектор полиции. Расследую обстоятельства пожара в гимназии, где вы учились. Может быть, вам приходилось слышать моё имя — Флориан Дитрих?
Теперь я отчётливо вспомнила это лицо с глазами, обведёнными тёмными кругами и запавшими щеками. Усмехнувшись, я начала быстро перечислять:
— Флориан Эрнст Дитрих, самый известный тирольский сыщик. Издал серию психологических статей о поведении преступников. Расследовал полсотни загадочных преступлений в Тироле и по всей Австрии.
Моя блестящая речь возымела нужное действие. Дитрих сначала ошарашено молчал, а потом улыбнулся и всплеснул руками:
— Потрясающе! — воскликнул он. — Думаю, даже моё начальство не ответило бы подробнее. Вы большая умница, фройляйн Анна! Такой богатый кругозор… Вы с лёгкостью могли бы стать лучшей ученицей гимназии.
Вот опять! Он пытался притупить моё восприятие лестью, чтобы неожиданно подбросить коварный вопрос.
«Я не дам себя поймать!» — мысленно крикнула я, чувствуя, что руки предательски дрожат от нервного возбуждения.
— Не хотите ли кофе, инспектор? — вмешалась мама.
— Не откажусь, — кивнул гость. — Мне бы хотелось задать вашей дочери несколько вопросов и я не буду больше обременять вас своим присутствием. Мы обязаны блюсти регламент и от этого никуда не денешься.
— Я понимаю, — вмешалась я, но инспектор будто не замечал моего присутствия и, забыв, кого он пришёл допрашивать, заговаривал с мамой:
— Это немыслимо, как вспомню этот звонок, мурашки по коже. Кляйн вообще потом весь день молчал, ну куда ему, мал и глуп ещё до таких страстей. Да даже у меня до сих пор в ушах звенит. Да вы, фрау, не беспокойтесь — время терпит… Подождём, пока кофе сварится, а?
— Господин инспектор! — я уже с трудом подавляла раздражение. — Вы, кажется, меня хотели допросить?
— А? — инспектор моментально повернул ко мне голову и ещё раз оглядел меня своими тёмными глазами с ног до головы. — Ну время терпит, я самое основное спросить успею всегда. Вы не забудьте, потом я должен буду уже под карандаш взять с вас показания, возможно, у меня появятся новые вопросы к вам… Так, о чём мы говорили? Ах, да — вчера вы не заметили ничего странного? Часа так в два?