Где она может найти себе пристанище?
Судя по отзывам соседей, друзей у этой девушки практически не осталось, да и раньше-то их было немного. В то, что кто-то из горожан будет ей помогать, я не верил.
Куда она может пойти?
На этот вопрос у меня не было ответа. Анна — «девушка из хорошей семьи». Привыкшая к определённому уровню комфорта. Она не из тех, кто привык засыпать на сеновале, и не из тех, кто питается одними кукурузными лепёшками. С другой стороны, чудовищность нависших над ней обвинений такова, что уйти она может куда угодно, хоть даже и в лес. Недаром я уже привык называть её про себя «волчицей». Так или иначе, волчица пока опережает нас на шаг. Наша задача — не дать ей этот разрыв увеличить.
Я собрал экстренное совещание всех работников полиции города, которые не были задействованы на дежурстве возле дома Анны, заодно отправил в Далмацию телеграмму с требованием Кляйну вернуться как можно скорее.
Двое из этих дежурных, изображая праздно шатающихся зевак, фланировали туда-сюда по улице. Двое других, в одежде нищих, просили милостыню недалеко от парадного входа в дом. Ещё двоих я разместил в самом доме на кухне. Родители Анны были настолько поражены открывшимися обстоятельствами, что практически перестали разговаривать. Они двигались по дому, как тени, каждый раз вздрагивая при виде полицейских.
Оставалась крошечная надежда на то, что ночевать Анна всё-таки вернётся домой. Возможно, под покровом темноты она постарается проскользнуть в чёрный ход или в окно.
Всем остальным полицейским была дана установка постараться найти Анну в городе, хотя моя интуиция подсказывала, что Волчица в Инсбруке не останется. Распустив подчинённых, я не мог сидеть на месте. Глядя в окно на залитый солнцем двор полицейского участка, я вдруг понял, почему Анна решила уйти из дому именно сегодня, почему она медлила раньше.
Вовсе не потому, что до неё дошли слухи о том, что Ингрид Лауэр пришла в себя. Хотя слухи в этом городке распространялись со скоростью пожара. Просто сегодня первый погожий день за последнее время. А покинуть родной дом намного легче солнечным утром, когда не думаешь о том, где ты будешь сегодня ночевать. В то, что у нас есть твёрдые улики, она не верила до последнего, хотя временами на неё накатывала паника.
Оставшееся до заката время я решил провести с пользой, и, думая о знаменитых Инсбрукских лесах, решил посетить лесничество, так как внезапно у меня появилась одна интересная идея. В этом лесу много закоулков, и если Зигель планировала долго от нас скрываться, то решение её, несомненно, было обоснованным — в некоторых местах за пару шагов было сложно что-то разглядеть, да и в траве очень легко спрятаться, прижавшись к земле, а если ещё и дождь, то мы лишались козырного туза в виде служебных собак — они теряли след.
Лесничий был рыжим веснушчатым человеком средних лет. Появление полицейского инспектора он встретил с широкой доброжелательной улыбкой, что всегда отличает людей с чистой совестью. Но вот рядом с ним находился подросток, лет шестнадцати, такой же рыжий и веснушчатый, которого мой приход, несомненно, напугал.
— Сын мой, Густав, — небрежно кивнул лесничий на юнца, — изучает наше дело. Каждое дерево в лесу знает, как своё собственное. С чем пожаловали, господин инспектор?
— Господин лесничий, я хочу спросить, есть ли у вас в лесу кормушки для животных?
Лесничий охотно кивнул:
— Да, конечно. Вот, например, прошлой зимой выдались очень сильные морозы. Мы подкармливали кабанов, также регулярно подкармливаем оленей. Вы знаете, у нас тут довольно много оленей.
Я слушал его ответы, а сам смотрел на подростка. Густав, отойдя в угол комнаты, буквально пожирал меня глазами.
— Могу ли я попросить Вас ежедневно помещать в эти кормушки хлеб и кусковой сахар?
— Но олени не едят сахар! — усмехнулся лесничий, — вот подсоленная горбушка — это другое дело.
— Именно сахар, — повторил я, — причём надо сделать так, чтобы белки и другие животные, охочие до сахара, его не утащили.
— Но зачем? — удивился сбитый с толку лесничий.
— Как, наверное, Вам известно, в городе случилась страшная трагедия.
— О, да, да, я знаю, это ужасно, — вздохнул лесничий.
— Так вот. Стало абсолютно точно известно, что виновной в этом преступлении является одна из гимназисток. С помощью такой нехитрой уловки мы сможем отследить появление преступницы в нашем лесу.
— Как зовут преступницу? — подал голос Густав из своего угла. Он был бледен, как смерть.
— Пока что это тайна следствия, которая не подлежит разглашению, — любезно улыбнулся я, — а у Вас есть что сказать по этому поводу, молодой человек? Вы ведь её знаете?