– Мне-то сказать и нечего… Я не думала, что она зайдёт так далеко, – качала головой Сара, комментируя данные ею показания.
Ха, о главном-то она умолчала – о том, кто рассказал мне о бомбе, и как на дне рождения Ненада его друзья-пироманы демонстрировали нам, как «взрывали министров и даже королей»… Ну да, того и гляди, саму Манджукич линчевать захотят. А её брата – и подавно.
Так закончился первый день судебных слушаний. Уже вечерело, и судья объявил перерыв. Щёлкнули наручники, и меня вывели из клетки.
***
Следующие несколько дней прошли достаточно однообразно. Каждое утро меня возили по знакомому маршруту в здание Высшего Земельного суда, и мне казалось, я теперь с закрытыми глазами найду дорогу. Каждый потерпевший перебирал в мой адрес все мыслимые и немыслимые проклятия, а уж мамаша Келлери подавно отличилась. Оказывается, это я подсадила невинную овечку Эстер на кокаин, а не она у матери втихаря таскала очередную порцию! Вот ведь лгунья проклятая! Но я молчала, за всё время процесса я не проронила ни слова.
– Приятного аппетита, фройляйн, – с ненавистью проговорила я, – чтоб ты задохнулась от своего чудо-порошка!
Ну, Эстер, трепло лживое, жаль, что ты жива осталась! Я бы с удовольствием разменяла твою жизнь на жизнь Герды!
И снова я оглядываю целую цепочку портретов в траурных рамках. Я уже запомнила эти лица, могла бы дать точный словесный потрет каждого из убитых, даже если бы меня растолкали среди ночи.
Где-то на пятый день суда я стала ощущать некоторую скованность движений. Мне стало труднее двигаться, появилась одышка. Мало того, живот вырос… Господи, сколько это будет продолжаться… Мало того, что внутри меня живёт это чудовище, так ещё и все как будто уверены, что я нагуляла его! Конечно, господа хорошие, конечно, и платье, наверное, так, сама порвала. А не составить ли вам ходатайство об увольнении инспектора Ф.Э. Дитриха ввиду явного служебного несоответствия? Это ведь он подробно в материалах отразил весь ход событий! А вы, если не согласны с его выводами, составьте обращение на имя его начальства. Мысль показалась мне забавной – не мне же одной все шишки получать. От этой мысли я горестно усмехнулась и уставилась в пол. Ощупав руками свой живот, я тихо произнесла:
– Ты… Ты не доберёшься до меня. Никогда! Я не дам тебе пожирать моё тело!
Я уже давно обдумывала, где достать шило или длинный гвоздь, хотела радикально избавиться от этой ноши. Я готова была прибегнуть даже к такой варварской процедуре, лишь бы не переносить все эти муки! А умру, так пускай – мне уже нет места среди живых. Только вот если я так и останусь в тюрьме, моя душа никогда не обретёт покой – она и после смерти будет метаться в четырёх стенах и не будет видеть ничего, кроме решёток и серых стен.
– Ты умрёшь, ты всё равно умрёшь, – бормотала я, точно заклинание, эти слова, обращаясь к ещё не рождённому ребёнку.
– Свидетель, пройдите за кафедру, – голос судьи вгонял меня в сон ещё больше. – Назовите ваши имя и фамилию.
– Ингрид Лауэр, – услышала я знакомый голос.
Встрепенулась… Я одновременно и ждала, и боялась встречи с Ингой. Она выглядела осунувшейся, стала бледнее. Голос её от волнения дрожал, она периодически отводила глаза.
– Расскажите, что вам известно о подсудимой?
– Ну… Анна поначалу была тихой девочкой. Я по неопытности не заметила, что она сторонится одноклассниц. Одно время она водилась с Милой Гранчар, а она – неряха. К тому же, не очень умна… Была… – Инга смахнула платком слёзы и продолжила, – я думала, что Анна просто немногословна от природы, а она как будто ещё больше замыкалась, стала нелюдимой. Потом ещё повелась с Келлер, так ещё хуже стало: я не помню, чтобы она лгала, она и не умела, а вот потом научилась, очень хорошо научилась! Для неё было обычным делом накричать на кого-то, могла швырнуть чем-нибудь. Я нередко видела её в синяках. Но с кем были драки, она не говорила.
Дальше Инга подробно излагала всё, чему была свидетельницей. Удивительно, но я практически не слышала от неё искажённых показаний! Пока она самый честный из всех свидетелей. А я ведь хотела её убить… Смутное чувство обиды преследовало меня с того самого дня, как я стала свидетельницей сцены в учительской, где Инга с поистине материнской заботой утешала маленькую Герду. Если бы я получила хотя бы часть того, что получила она…