Мне было неловко говорить этой простой деревенской девчонке о том, что я сотворила, поэтому я уклончиво буркнула:
– Тоже за убийство. И меня тоже изнасиловали.
– Ты убила насильника? – спросила она понимающим тоном.
– Да, – кивнула я и замолчала.
Каталин посмотрела на меня с уважением и вздохнула, а затем кивнула на мой живот:
– Этого тоже убьёшь?
Я пробормотала:
– Да вот не знаю, как это сделать…
Почему-то мне не хотелось говорить ей, что я уже передумала убивать ребёнка.
– Здесь это сделать сложно, – сказала соседка, – но может быть, у тебя и получится.
Для неё всё было просто. Хотела бы я быть такой уверенной в себе и своих намерениях. Почему-то мне казалось, что до принятия окончательного решения ещё есть время. Я видела, как женщины рожают в этой тюрьме, и постепенно придумала себе программу действий, но роды пришли на две недели раньше, чем я планировала, и оказались для меня полной неожиданностью. Поэтому я ничего не успела сделать, чему, в общем-то, рада сейчас.
Ребёнка от меня сразу унесли. Я даже не знаю, мальчик это был, или девочка.
На следующее утро у меня была слабая надежда, что ребёнка принесут кормить, но на мой робкий вопрос суровая монашка резко сказала:
– Ещё чего, ты убийца-поджигательница, тебе всю жизнь сидеть! А кормить приносят только тем, кто скоро отсюда выйдет, вот ей, например, – она кивнула на счастливую молодую мать, которая в это время кормила свою девочку, расплывшись в улыбке, – она через два года выйдет из тюрьмы, ребёнка из приюта заберёт, и будет жить счастливо. Всего-то и вины, что кошелёк украла.
Я замолчала и опустилась на грязный тюфяк.
Почему-то я до сих пор уверена, что у меня родился мальчик.
Из моих глаз полились горячие слёзы. Я сама не ожидала от себя такой реакции.
Теперь я знала: всё кончено. Живой я уже точно не попаду на волю. Для меня нет больше жизни. Не знаю, что меня держало от того, чтобы самой себе вынести смертный приговор. Быть может, я ещё надеялась, что смогу хотя бы после смерти покинуть это проклятое место. Вдруг кто-то согласится забрать моё тело? Если в первые дни я вспоминала яркий миг, сделавший меня победителем, с трепетом, то теперь я была полностью опустошена. Для меня сама жизнь теперь стала наказанием.
После родов в тюрьме для беременных и только что родивших я находилась недолго, хотя некоторые женщины, даже те, которым не приносили детей, жили там по несколько месяцев. Меня же уже на третьей неделе перевезли вот сюда.
Глава 47. Бегство
Ники:
Узнав историю Анны, я стала относиться к ней совсем по-другому. За злобным озверевшим существом я увидела живую девушку, мало чем отличавшуюся от меня. Просто мне больше повезло в жизни, у меня есть моя семья. Переписка Анны с Эриком набирала обороты, но она уже не так меня волновала. Вечерами Анна мне говорила:
– Я бы хотела умереть, как можно скорее… Кто знает, что будет дальше… А сейчас Эрик согласился забрать моё тело и похоронить по-человечески.
Я, как могла, отвлекала её от этих мыслей, но, похоже, идея вырваться из тюрьмы, хотя бы в виде бесчувственного мёртвого тела, стала у неё навязчивой.
А дни шли. Все они сплетались в какую-то одинаковую серую ленту, единственными светлыми событиями в которой для меня было посещение моих родных, а для Анны – письма Эрика.
Однажды взволнованный брат сообщил мне о том, что в Сараево убит наш наследник престола. Я никак не могла взять в толк, почему Эрика это так задевает, ну убит, ну наследник, будет другой наследник, мало ли их, где мы, а где Престол. Какое может иметь отношение это убийство к нашей повседневной жизни? Но брат так не считал.
– Ты не понимаешь, – говорил он, – сейчас может случиться всё, что угодно, вплоть до объявления войны, а война – это всегда мобилизация…
Эта фраза заставила меня взглянуть на события несколько серьёзней. Но всё равно я не верила ни в войну, ни в мобилизацию, ни в какие-то другие перемены в нашей жизни.