– Анна, – вздохнула сокамерница, – Анна Зигель. Слыхала о такой?
– Нет, – отчего-то смутилась я.
– Хм-м… А я-то думала, что моё имя раструбили на всю Австро-Венгрию… Тебя за что упекли?
– Разбой. Одного ювелира обокрала, на очень приличную сумму.
Анна смерила меня взглядом, будто оценивая, и усмехнулась.
– Ха, ну ты даёшь! А я вот кое-кого поджарила, – Анна истерично захохотала, и все не могла остановиться, будто в припадке.
Я смотрела, как она захлебывается от смеха, пока не сообразила:
– Так ты здесь за поджог?
Анна вдруг прекратила смеяться, молча кивнула и проговорила с долей гордости:
– В один прекрасный день я сделала мир чище, зажарила людишек в своей гимназии! За это меня собирались казнить, представляешь?! Вот только шиш им! – Анна потрясла грязным кулачком, и по ее лицу скользнула злорадная ухмылка. ─ Я тогда еще несовершеннолетняя была. Вот почему я здесь. Тебе который год?
– Двадцать один уже, – тихо ответила я, – на прошлой неделе исполнилось.
– Да мы ровесницы! – будто обрадовалась Анна. – А откуда ты?
– Вообще-то я из Залаэгерсега, а так – из Будапешта.
– Повезло тебе, – хмыкнув, покивала Анна, – от дома совсем недалеко. А меня вот сначала потащили из Инсбрука в Вену, потом ещё чёрт знает, в каких местах держали, пока, наконец, не довезли до Дебрецена. Поверь, это ещё не самое худшее место из тех, где ты могла бы провести свои юные годочки. И вообще, можешь считать, что тебе вдвойне повезло. Сегодня работать не заставят, только завтра погонят, прямо с утра.
– А ты почему не на работе?
– Тебя это так волнует? – бледные губы Анны саркастически искривились, и вдруг она крикнула со злостью:
─ Не твоё дело!
Я пожала плечами.
– Конечно, не моё. Я просто спросила…
Анна ничего не ответила, коротко вздохнула и внезапно поинтересовалась:
– Тебе передачи есть кому носить?
– Да, – уверенно кивнула я. – У меня есть братья и сёстры, они обещали, что не оставят меня.
– Будешь делиться? – с плохо скрываемой жадностью спросила заключённая.
– Буду, – спокойно ответила я.
После этого Анна заметно повеселела, уже не выглядела такой унылой и осунувшейся. Она соскочила с нар и принялась расхаживать по камере, от окна до двери и обратно, насвистывая что-то себе под нос.
А я наоборот, внезапно ощутила, что на меня наваливается жуткая усталость, реакция на то, что мне пришлось пережить за последнее время. Совсем недавно я понятия не имела, что меня ждет, и вот теперь оказалась в страшной тюрьме, где мне предстоит провести много лет. Анна продолжала мерить шагами камеру, не обращая на меня внимания, поэтому я скинула башмаки и прилегла на нары.
Когда закрыла глаза, реальность как будто отодвинулась от меня. С закрытыми глазами можно вообразить, что я у себя дома, а вовсе не в сырой камере за толстыми стенами мрачного тюремного замка; и не было ни ареста, ни пыток, ни суда, ни приговора, ни того злополучного аукциона… Я до сих пор не верила, что все это случилось со мной.
Интересно, нашли ли они алмазы? Спросить об этом у Эрика я не решалась, ведь мои письма наверняка читают, и тогда ему несдобровать. А алмазы… Эти алмазы – целое состояние! Сверкающие, огромные, размером чуть не с перепелиное яйцо. Одного такого наверняка хватит, чтобы жить припеваючи и не работать хоть до самой смерти! А вдруг полиция все-таки обнаружила тайник в моей квартире? Нет-нет! Об этом даже думать невозможно!
Мои размышления прервал хрипловатый голос Анны:
– Ты здесь особо не раздевайся – закусают.
– Кто закусает? – не сразу поняла я.
– Клопы. Их тут знаешь сколько? У-у-у… Тысячи, а может и миллионы. Кровопийцы вонючие! Ну да ничего: поначалу, конечно, чесаться будешь, а потом привыкнешь.
– Спасибо за предупреждение, – с плохо скрываемым сарказмом ответила я.
Анна лишь пожала плечами и сообщила:
– Однажды я задумала очистить свою камеру от клопов, и очистила! А они меня за это в карцер упекли!
– Почему?
– Это когда я еще в следственной тюрьме сидела, ─ с удовольствием человека, который слишком долго молчал, принялась рассказывать она, ─ очень уж там клопов много было. Жирные, злющие, кусачие – страсть! Ну, я и придумала, как от них избавиться.Растеребила свой матрас, разбила лампу с которой надзиратель пришёл, и… того… Матрац мигом загорелся… Светло стало, точно днём!Глаза Анны блеснули, она расхохоталась и долго не могла остановиться, все смеялась и приговаривала: «Поджарила их, поджарила!»
Я смотрела на нее с невольным сочувствием. Может, она сумасшедшая?.. С трудом верилось, что передо мной самая опасная обитательница тюрьмы, на совести которой несколько человеческих жизней. Наверное, другие заключенные боятся попасть в одну камеру с Анной, но почему-то я совершенно не испытывала страха перед ней. А может, меня специально подселили к Анне, именно с тем, чтобы надавить на меня, узнать, где спрятаны алмазы? Ведь этого от меня добивались все время.