Интересно, что после моего первого посещения дома Сары я не раз думала, что сама Сара очень похожа на ручную галку её брата Ненада. Так же любит блестящие вещи, так же тащит их отовсюду и складывает в укромные местечки, и, наверное, потихоньку ворует. Несколько раз я присутствовала при довольно сомнительных ситуациях. Например, во время экскурсии в ближайший монастырь, Сара стащила под носом монашки маленькую бумажную иконку Спасителя и сунула её в карман. Цена этой иконки была ничтожной. Похожие нам раздавала после экскурсии добрая матушка-настоятельница совершенно бесплатно. Я ничего никому не сказала о том, что видела. Даже самой Саре. Мне было неловко, как будто в том, что она сделала, была и моя вина.
В конце ноября нашей классной даме фройляйн Гауптманн исполнялось 50 лет. Существом она была безобидным -- типичная старая дева, помешанная на детях. Седеющие жидкие волосы она собирала в традиционный пучок, кроткие глаза были неопределённого водянистого цвета. Разговаривала новая классная дама почти басом, а ростом была повыше иного мужчины. Нас она называла "деточки" или "мои крошки", а мы её за глаза звали овцой. Нельзя сказать, чтобы ученицы любили её. О том, что происходит в классе на самом деле, она не имела не малейшего понятия. Представляю, как бы вытянулось её кроткое овечье лицо, если бы она узнала, что вытворяют "её крошки" тогда, когда их никто не видит. Мне порой казалось, что каторжницы ведут себя порядочнее.
Но на пятидесятилетний юбилей ей решили подарить подарок от всего класса. В нашей гимназии учились девочки разного достатка. Были такие, которых после уроков ждала у дверей лакированная повозка с личным кучером, а были и такие, которые приходили на занятия в штопаных чулках. Большинство же учениц были из семей со средним достатком.
Чтобы никого не ставить в неловкое положение, было решено не устанавливать твёрдую сумму, которую мы все должны были сдавать на подарок. Каждый должен был сдать сколько сможет. Казначеем выбрали Симону. В качестве копилки она принесла из дому большую железную банку из-под халвы. Банка была тёмно-синяя, по изображённому на ней ночному небу были разбросаны золотистые звёзды. И у банки был маленький ключик. Разумеется, замочек был, скорее, игрушечный, но то, что у нашей "кассы" есть ключ, всем очень нравилось.
За неделю до дня рождения фройляйн Гауптманн, Симона перед началом занятий пошла по рядам с копилкой.
Каждый жертвовал, сколько мог. Я тоже отдала Симоне монетку, как и остальные. Наконец, когда дошла очередь до Сары, та развела руками:
-- Извини, подруга, но у меня туго с денежками.
-- Что, совсем нет? -- участливо спросила Симона.
-- Ну... -- глазки Сары забегали, а она, покопавшись для виду в своём кошельке, извлекла оттуда драненький геллер. -- Это всё, что могу, честно.
-- Ничего страшного, Сара, в конце концов, ты тоже поучаствовала в складчине.
-- В лучшие времена дам больше, -- напомнила хорватка, отдавая монетку.
Вот ведь лиса! Буквально этим утром я видела, как она перебирала монетки в своём кошельке, а ведь там были деньги достоинством куда большим, чем этот дрянной пятак. Похоже, Манджукич не жалует новый класс, и стремится дистанцироваться от него, предпочитая ограничить круг общения мной и Милой, изредка -- Эстер и Симоной, которые ей интересны разве что как источник мелких услуг. Некоторые учителя уже называли нас троих "волчата", и похоже, были недалеки от истины -- мы действительно фактически игнорировали остальных, а в Саре я нашла родственную душу, только в отличие от меня она всегда давала своим обидчикам жёсткий отпор.
Так прошло ещё два дня. В школе шла большая перемена. Часть моих одноклассниц, которые жили рядом с гимназией, ушли обедать домой. Большинство же собрались в кондитерской неподалёку. Я же медленно жевала принесённые из дома бутерброды в коридоре. Внезапно я услышала в классе странную возню.
Мила что-то кричала на родном языке, однако, заметив меня, притихла. Я не понимала по-хорватски ни слова, однако интонации, с которыми произносили эти слова подруги, свидетельствовали, что Манджукич замыслила что-то тёмное.
-- Всё хорошо? -- поинтересовалась я, заглянув в класс.
-- Как никогда, -- усмехнулась Сара. -- Слушай, стоит вот тут копилка... Ну, нельзя же вот так легкомысленно оставлять деньги у всех на виду... Тем более, -- она встряхнула довольно тяжёлую копилку, -- столь приличную сумму.
Вот это да! Она решила устроить кражу! Если нас поймают за руку, не отвертимся. До сих пор все мелкие кражи сходили Саре с рук, но в этот раз всё может всплыть.
Но Сара сказала совсем не то, что я ожидала от неё услышать:
-- Надо проучить Симону, -- хитро произнесла она, -- чтобы не бросала общие денежки без присмотра. Ведь если бы в класс, вместо нас, пришёл вор, наша Овца осталась бы без подарка. Давайте сейчас спрячем копилку, а потом, когда все начнут искать, отдадим, и скажем, чтобы её больше не бросали.
-- Да, надо так сделать, -- важно поддержала подругу Мила, -- деньги нельзя так оставлять.
-- Но куда мы её спрячем, -- с сомнением спросила я, обводя взглядом классную комнату, -- может быть, в шкаф?
Шкаф, в котором меня когда-то заперли, был набит различными учебными плакатами, картами, сломанными указками и другими школьными предметами.
-- В шкаф нельзя, -- задумчиво сказала Сара, поднимая на вытянутой руке копилку, как будто взвешивая её, -- Инга обязательно полезет туда во время урока за мелом или ещё за чем-нибудь.
-- А давайте просто Симоне в парту положим, -- предложила я, -- она войдёт, увидит, что копилки нет, перепугается, а потом найдёт её в парте. Смешно будет.
Сара и Мила посмотрели на меня, как на неразумного ребёнка и даже не потрудились отвечать на такое предложение.
-- Куда же, куда же, куда же... -- бормотала Сара, оглядывая класс.
В это время в коридоре раздались голоса наших одноклассниц, возвращающихся после обеда.
-- А вот куда! -- торжествующе воскликнула Сара и быстро сунула копилку в полотняный мешочек, в котором я принесла в гимназию бутерброды.
-- Что ты делаешь?! -- яростно зашептала я, пытаясь спихнуть мешочек на ту половину парты, которая принадлежала Саре.
-- Тихо, заметят! Сиди спокойно, сейчас будет цирк, -- невозмутимо заметила она.
Симона даже не сразу заметила, что копилки нет. Она быстро стала доставать тетрадь и учебник немецкого языка, нужные для следующего урока.
В класс вошла Ингрид. Урок начался. Я сидела, как на иголках.
Внезапно Симона подняла руку:
-- Можно выйти?
-- Да, пожалуйста, -- ответила Инга, и спросила обеспокоенно: -- ты хорошо себя чувствуешь?
-- Да-да, -- пробормотала бледная, перепуганная Симона, -- мне просто надо выйти.
-- Может быть, послать кого-то из девочек, чтобы тебя проводили? -- предложила учительница.
-- Нет, -- очень твёрдо, ответила Симона и выбежала из класса.
Вернулась она минут через двадцать, и не глядя ни на кого, села на своё место.
-- Всё в порядке? -- поинтересовалась Инга.
-- Да, -- ответила Симона, опустив глаза.
После урока, едва только за Ингой закрылась дверь, Симона подбежала к двери и прокричала:
-- Девочки, внимание! У меня кто-то стащил копилку с деньгами на подарок.
-- Как стащили? Кто стащил? -- раздались отовсюду голоса. Одноклассницы перестали раскладывать на партах швейные наборы и ножницы, необходимые для следующего урока домоводства и уставились на Симону.
-- Она стояла вот здесь, -- показывала Симона, почти плача, мы ушли на обед, а когда вернулись, то вот... нет...
-- Ты, наверное, забрала копилку с собой в кафе и там забыла -- предположила Тильда фон Штауфенберг.
-- Я тоже так подумала, -- убитым голосом сказала Симона, -- я отпросилась у Инги для того, чтобы сбегать в кафе и проверить, не находили ли там банку. Но там тоже ничего нет...
-- Нет, ты не брала банку с собой, -- зашумели некоторые девочки.