Лукавила я -- копилку-то я не брала, а вот лицо Хильде распорола.
-- Ну, бывает, что поделать. Я там не был, не мне судить... Так, Симона, что за дело у тебя?
-- Папа, -- вдохнула Симона, -- мне нужно пять крон.
-- Пять? -- поморщился Рудольф. -- Может, трёх хватит, а?
-- Пять, папа.
-- А зачем тебе?
-- Ну... Мало ли, какие расходы могут возникнуть... Просто нужно.
Они ещё минуты две торговались, и тогда, наконец, Кауффельдт поддался уговорам дочери и сказал кассирше отсчитать ровно пять крон.
-- Вот ведь скупердяй! -- шепнула Симона. -- Сидит на них, как собака на сене!
Пока кассирша считала мелочь, из подсобки доносился монотонный голос фрау Рихтер. Она считала скатерти, салфетки и прочий ресторанный инвентарь. Если она сейчас выйдет, закатит скандал, почему Рудольф такой расточительный. По счастью, кассирша успела отсчитать нужную сумму и, поговорив с ресторатором, куда-то побежала.
-- Эмма, можешь на кассе подежурить? -- спросил Рудольф Кауфффельдт.
-- Не сбивай меня со счёта, -- донеслось из подсобки. -- И с какой радости мне там стоять? Куда кассирша ушла?
-- На вокзал -- родственников встретить, -- пояснил Рудольф. -- Давай-ка, Эмма, поторопись.
-- Не подгоняй меня!
Я краем глаза наблюдала, как Эстер, вдохнув носом припрятанный кокаин, сперва расслабляется, затем быстро начинает уминать печенье за обе щеки, как хомяк. В ту же секунду Симона завизжала и с грохотом упала на пол.
-- Господи, ты, Боже мой! -- выругался Рудольф. -- Осторожней надо быть -- пол только что вымыли!
Он помог Симоне встать и участливо спросил, не болит ли чего.
-- Нога, -- простонала Симона. -- Кажется, подвернула.
-- Ой, такая ли беда, -- проворчал Рудольф. -- В кого ты такая неженка? Не сломала ничего, и на том спасибо.
Тут мне в глаза бросилось странное зрелище -- Сара копошилась где-то у стойки, а потом ещё где-то полминуты поправляла манжет левого рукава. Смутные догадки относительно того, что случилось, постепенно закрадывались в мою голову. Не иначе, что-то стянула уже, воспользовавшись замешательством ресторатора и отсутствием кассирши.
-- Домой дойдёшь? -- она тотчас метнулась к Симоне.
Говорила она томным, бархатным голосом. Её акцент в такие минуты звучал даже красиво. Она мастерски прикидывалась милой и заботливой, и как ни странно, эти уловки срабатывали! Сара -- настоящий дьяволёнок с природным даром убеждения. Симона в ответ молча кивнула и поковыляла к столику, за которым сидела Эстер. Я же, как завороженная, наблюдала за странными телодвижениями Сары. Почему она так долго копошится в сумке? Не слишком ли долго она ищет упавшую под стол монетку? "Украла, что-то уже украла!" -- вертелось у меня на языке. И ведь опять могу пострадать я... Соблазн рвануться к Саре, вырвать у неё из рук краденое и предъявить ресторатору пойманную с поличным воровку был велик, как никогда. Но вдруг мне показалось? Может Сара и не брала ничего, а я просто наговорила на подругу... Нет-нет, надо держать себя в руках. В конц концов, сам Кауффельдт видел, что я даже не подходила к кассе.
Хорватка же выглядела беззаботной и весёлой. Всю дорогу она охотно разговаривала с нами, шутила, а как только мы дошли до дома Эстер, она внезапно воскликнула:
-- Слушай, я ж тебе портсигар на передержку отдала! Он у тебя?
У Эстер от удивления глаза на лоб полезли. Конечно, случалось так, что из головы у неё что-то вылетало, но вот то, что никакого портсигара у неё с собой нет, она помнила отлично. В спешке она проверила карманы. Ничего. А вот в сумке, рядом с учебниками и тетрадями, он самый -- портсигар, служащий хранилищем всяких мелких безделушек Сары Манджукич. Что-то бессвязно мыча, Эстер отдала хорватке портсигар и удалилась.
Я шла домой с тяжёлым камнем на душе. Предчувствие беды не покидало меня. Опять крайней буду я, меня исключат и... Пулей влетев в свою комнату, я плюхнулась на кровать и прикрыла глаза, стараясь отогнать непрошеные мысли. Но нет, всё снова было слишком очевидно. Слишком уж хорошо я знала Сару и её привычку воровать всё, что плохо лежит.
"Что-то будет, что-то обязательно будет", -- вертелось у меня в голове всё следующее утро. Войдя в класс, я заметила, что и Симона какая-то хмурая. Похоже, пропажа обнаружилась. Что украла Сара? Деньги или что-то ещё?
Сама Манджукич спокойно сидела на своём месте и прихорашивалась, глядя в портативное зеркальце. Мила дремала, развалившись на своей парте. Счастливица -- ничего не видела.
-- Эй, Анна, чего такая хмурая? -- спросила Сара с наигранной беспечностью.
-- Да вот, -- я решила не медлить и буквально атаковала с порога: -- Что ты делала у кассы?
-- Стояла, -- хмыкнула Сара. -- А что я там могла делать? Э, подруга, ты точно не сестричка Милы? А то крыша у вас едет одинаково.
От одного упоминания моего мнимого родства с Гранчар, я скрипнула зубами. Жаль, у меня не было доказательств... Ну уж нет, если и в этот раз обвинят меня, я Сару покрывать не буду!
Так прошло два или три урока, началась большая перемена. В этот момент вошла классная дама, а вместе с ней -- худенькая миниатюрная женщина.
-- Попрошу всех остаться на местах! -- крикнула фройляйн Гауптманн.
Симона в одно мгновение стала белей мела и отчаянно закричала:
-- Тётя! Зачем ты здесь?!
Только тут мы -- Сара, Мила, Эстер и я узнаём в гостье Эмму Рихтер -- тётю Симоны. Ту самую, что в бытовке хозяйничала. Я и раньше её видела в кафетерии и на улице, но внимания не обращала. Слишком уж простецки она выглядела для совладелицы ресторана.
-- Девочки, внимание! -- крикнула классная дама, обратив на себя внимание всего класса. -- Фрау Рихтер, ещё раз покажите, кто приходил к вам в кафе?
Фрау Рихтер внимательно оглядела всех нас и вскоре ткнула пальцем в Эстер.
-- Эта была! Глаза у неё красные, это я точно помню. Эта тёмненькая, -- указывает на Сару, -- была. И эти две -- тоже.
Я в недоумении стою, разведя руками и поглядываю на Милу. Та, приоткрыв рот и замерев, точно так же, как и когда её учитель о чём-нибудь спрашивает, непонимающе разводит руками. Она-то что? Она вообще у вешалки стояла и уж точно ни к Рудольфу Кауффельдту, ни к фрау Рихтер не подходила, и когда Симона подвернула ногу, подскользнувшись на мокром полу, она даже не подбежала, лишь удостоверившись, что ничего серьёзного нет, спокойно повернула назад, приняв от Эстер несколько печенюшек. Что случилось? А вот у кассы в тот момент, когда Рудольф Кауффельдт отсчитывал Симоне пять крон мелкими монетами, были как раз я и Сара. Смутные догадки относительно того, что же случилось, постепенно приходили ко мне. Ну конечно -- Сара взяла из кассы деньги, и фрау Рихтер, пересчитав, хватилась их! И внезапное падение Симоны было отнюдь не случайным, и возня Сары с левым рукавом своего форменного платья, и загадочное попадание портсигара в сумку Эстер -- всё это звенья одной цепи.
Фройляйн Гауптманн встрепенулась и дрожащим от волнения голосом произнесла:
-- Так, Келлер, Манджукич, Зигель, Гранчар и Кауффельдт, всем явиться в учительскую! Мне придётся доложить фрау Вельзер о случившемся, всё очень серьёзно.
У нас в запасе один урок -- урок географии, после которого нас ждёт разбирательство. Подумать только -- ещё даже страсти после случая с шилом и распоротым лицом Хильды Майер не улеглись, как бах -- и новое происшествие. Наша гимназия точно заговоренная. Одноклассницы облепили нас и давай расспрашивать, кто чего и как. А мы не знаем ничего. Вернее, я и Сара делаем вид, что не знаем.
-- Ну да! -- кричат нам. -- Не знаете вы! А за что вас после уроков в учительскую зовут?
Гранчар в ответ что-то бессвязно мычит, Келлер от волнения глотает и звуки, и целые слова, а Сара будто уверена, что произошло просто небольшое недоразумение. Однако ей, похоже, едва верили, помня про историю с кражей копилки. Ещё немного, и нашей гренадерше Хельге придётся уже от Сары оттаскивать кого-то из одноклассниц. Опять я поймала на себе десятки косых взглядов, однако никто не решался обвинить меня, да и у остальных были такие искренние растерянные лица, что нам поверили, что мы ничего не знаем.