Кончились уроки. Симона хватает меня за руку и шепчет:
-- Имей в виду -- и остальным скажи: вы ничего не знаете! Она решила, что вы обокрали моего отца! Она всё врёт! Скряга, хуже отца... Пока замуж за Рихтера не вышла, была нормальной... Боже ты мой! Ждите меня, я скоро! -- Симона буквально подрывается с места и выбегает из гимназии, надевая пальто на ходу. Я медленно с понурым видом иду в учительскую. В отношении меня давно действует презумпция виновности -- чуть что украдут, или какой ещё инцидент, скажут, Зигель опять виновата. И ладно бы действительно виновата была, так нет же! Я иду позади всех и останавливаюсь, заслышав голоса. Один из них принадлежит Ингрид. На секунду задержавшись, я вижу в рекреации Филиппа Гранчара. Он по-прежнему худой и бледный, однако вида молодцеватого -- не забывает за собой следить.
-- Не-не, что вы, Мила вообще никогда не воровала, -- говорил Филипп. --
Попрошайничала -- да, но воровать...
-- Я знаю, Мила не способна на такое, -- отвечала Инга. -- Но эта поганка может и свалить на неё! После того случая...
Не раз уже после того омерзительного случая с портретом из уст Инги слышались такие нелестные слова, как "поганка", "дрянь" и прочие.
-- Спокойно, Инга -- всё будет хорошо, я уверен, Мила ни при чём.
-- Может, я всё же пойду?
-- Нет-нет, это лишнее.
"Вот так номер! То-то бы удивились наши курицы, увидев всё это", -- думала я, ускоряя шаг. Нет-нет, я не буду распускать язык. Однажды я уже потеряла доверие Инги, а если и теперь начну такие сплетни распускать... Пора было "на суд", то бишь, в учительскую. В этот раз все учителя вышли. Фрау Вельзер заняла место за столом, рядом с ней сидела Эмма Рихтер, а на диванах примостились Филипп Гранчар, мои родители, прислуга Келлеров и темноволосый с проседью мужчина -- Вальтер Манджукич, отец Сары. Последний уже смотрел на дочь тяжёлым немигающим взглядом, как бы спрашивая, где она уже успела "отличиться". Сара испуганно пожимала плечами и шевелила губами, пытаясь, очевидно, убедить отца, что она ни в чём не виновата. Классная дама наблюдала со стороны. Мы же сели на приготовленные нам стулья. "Как настоящие подсудимые", -- подумала я.
-- Так, фрау Рихтер, расскажите подробно: что случилось?
-- Рассказываю, -- начала тётя. -- Вчера вместе с Симоной пришли ещё четыре девочки. Они вертелись около кассы, разговаривали с Рудольфом, потом Симона вдруг упала и подвернула ногу. Рудольф отвлёкся, а они что-то там возились, оглядывались. Я потом пересчитала -- пропало пятнадцать крон! Я уверена, их украли!
-- Та-ак, прелестно, -- строго заметила фройляйн Гауптманн. -- Почему вы так уверены, что украли их именно они?
-- Ну так сами посудите: после их прихода я вдруг недосчиталась пятнадцати крон! Мы с кассиршей всё проверили. Ошибки быть не может! Это как понимать?
Действительно, всё было просто, как дважды два. Должно быть, и Эстер сейчас поняла, что к чему, хотя она только несла в своей сумке злосчастный портсигар. Но если она укажет на Сару или на меня, то Сара легко парирует, мол воровка -- Келлер, а на неё пытается лишь спихнуть ответственность, иначе откуда у неё в сумке портсигар, который она никогда не носила с собой?
-- Девочки, предлагаю виновной самой сознаться, -- строго посмотрела на нас фрау Вельзер.
Но никто не сказал "я украла". И Эстер с Сарой не сказали "мы украли", хотя участие первой ограничивалось лишь передержкой злосчастного портсигара. Мы все практически слово в слово рассказывали одно и то же. А я, поймав на себе скептический взгляд начальницы, протянула вперёд запястья и произнесла:
-- Да-да, опять я во всём виновата! После того, как вы меня, не разобравшись обвинили в краже копилки, я уже ничему не удивлюсь. Ведите меня сразу в полицию, чего уж там!
-- Анна, не паясничай! -- резко обрывает меня мама и я замолкаю, подсознательно готовясь к тому, что опять я окажусь во всём виноватой.
-- Что за спектакль вы затеяли? -- вдруг перебил всех собравшихся Филипп Гранчар. -- Мила ни при чём, и сами девочки подтверждают, что она вообще у вешалки торчала! Вы меня только за этим с работы дёрнули?! А если сейчас что-то сломается? Вам плевать, да? Прекратите этот цирк сей же час!
Он изображал раздражение и злость очень натурально, как заправский актёр. Я бы подумала, что он снова не в себе, если бы не видела, как мило, почти по-домашнему, он беседовал с Ингой. И хотя сама Мила, да и её отец знали, что каяться не в чем, волновались не меньше моего.
В это время дверь дважды приоткрылась. Наверное, мне кажется. Ан-нет, в скором времени дверь отворилась и в учительскую вошёл не кто иной, как наш грозный математик.
-- Добрый день, фрау Вельзер, -- он сразу обратил внимание на постные и хмурые лица всех присутствующих и поинтересовался: -- А что тут у нас стряслось?
-- Вы, наверное, слышали, что у фрау Рихтер кто-то украл пятнадцать крон? -- спросила фрау Вельзер. -- Мы разбираем пока, что к чему.
-- Понимаю, а эти, -- он оглядел всех нас, -- тут при чём?
-- В том-то и дело, что пропажу мы обнаружили как раз после их визита, -- встряла фрау Рихтер.
-- Очень интересно, -- нахмурился Бекермайер. -- Так, Келлер, продублируйте, пожалуйста, всё, что вы ранее сказали.
Хитрая тактика -- заставить человека повторить всё, что он рассказывал ранее. Тут сбиться легко, если ты в чём-то виноват, волнение будет не скрыть.
-- Мы пришли в кафетерий, я купила чашку какао, -- с некоторой раздражённостью говорила она. -- Потом Симона подвернула ногу, мы отвлеклись на её крик, ну, а потом герр Кауффельдт отдал Симоне пять крон мелочью. Посидели ещё и ушли. Всё.
-- Хмм... Любоптыно. Странно, что сама Симона не присутствует на этом своеобразном допросе, -- с некоторой издёвкой заметил математик. -- Она бы многое прояснила. Зачем ей нужны были эти кроны?
-- Я попросила одолжить, -- вмешалась Сара, чем привлекла внимание не только Бекермайера, но и своего отца. -- И я говорила об этом уже сто раз, -- в интонациях Сары прослеживалось глухое, но назойливое раздражение. Сама она сидела, сцепив пальцы и не шевелилась. "Нервничает", -- думала я.
-- Но как же вышло, что фройляйн Кауффельдт одолжила вам вместо пяти крон пятнадцать? Неслыханная щедрость, право ж слово!
-- На что вы намекаете? Вы думаете, я украла эти несчастные кроны? -- Сара немного успокоилась, старалась говорить беспечно.
-- В самом деле, -- вмешалась фрау Вельзер, -- вы прокурор что ли?
-- Да разве ж это допрос? -- спросил Бекермайер с лёгкой усмешкой, поймав на себе пристальный взгляд Вальтера Манджукича. -- Тут и не пахнет таковым. Я со своей стороны, конечно, допускаю, что всё это просто совпадения, однако обстоятельства дела вынуждают меня думать во вполне определённом направлении... Я думаю, это не первый подобный случай. Все воры начинали с того, что брали что-то где-то по мелочи, и если не были пойманы за руку, продолжали воровать. Со временем аппетиты растут. Хочется чего-то большего...
Он метнулся к своему столу, где в вазочке лежали простые карамельки, взял три штуки и положил в карман пиджака.
-- Вот я взял, незаметно, сколько взял. Посторонний и не заметит, что стало меньше. А вот так, -- он пересыпал уже все в карман, -- Уже заметно, что кто-то свои ручки шаловливые тянул. Так что, девочки, сами сознаемся или будем дальше отпираться?
-- Если вы думаете на меня... -- начала было я, но математик меня прервал:
-- С вашей стороны красть после того случая с копилкой -- самоубийство. Вы же будете первой подозреваемой! Ладно, я отвлёкся. Вот как по-вашему, есть ли связь между неожиданным падением фройляйн Кауффельдт, отвлечением ресторатора на неё и пропажей денег из кассы? И вы, Манджукич, как-то очень удобно оказались рядом...
-- Да, выходит, мы не гимназистки, а какая-то пиратская шайка, -- Сара пыталась говорить с иронией, но нотки раздражения всё равно проскальзывали.
Раздражение и внутренняя паника в ней накипали, она уже не могла подавлять их. "Как бы со зла и не проговорилась", -- думала я, глядя на Сару.