Сейчас, глядя в лицо жертве, мои причины кажутся надуманными, однако изначально они были достаточно вескими.
– Ты и представить себе не можешь, каково быть одиночкой в этой школе.
– В этом винить нужно только саму себя. Помню, как ты исходила ядом, когда я начала встречаться со Стивом.
– Заткнись, Хаксли. – Мне надоело, разговаривать с людьми, которые думают, что все знают лучше всех. – Мне было наплевать на твоего парня. Но ты... ты отвернулась от меня, а потом начала относиться ко мне как к дерьму.
– Но я извинилась! Даже подарила тебе косметику. И вот как ты мне отплатила? – она поднимает листовку. Вокруг нас собирается толпа, но я уже не могу сдерживаться. Эти слова ждали своего часа четыре года.
– Я стала специалистом по разрывам из-за девушек, подобных тебе. Девушек, которые относятся к одиночкам так, будто у них неоперабельная опухоль головного мозга!
– Ты сама в этом виновата, – говорит Хаксли. Да, где-то она, конечно, права, но это не оправдывает ее. Хаксли комкает листовку и бросает мне под ноги. – Я верну Стива. Я люблю его.
– Что происходит? – Бари делает шаг вперед.
Хаксли подносит листовку к моему лицу, чтобы все видели.
– Я нашла специалиста по разрывам.
Только теперь я замечаю, что не слышно ни звука. Вообще. Как будто толпа смотрит реально интересный фильм (фильм… Эзра… черт) и настолько увлечена, что никто даже не моргает.
– Ты специалист по разрывам? – Бари подходит ближе, ее светлые корни волос уже отросли до плеч, она больше не красит их.
– Так точно, – говорит Хаксли.
– Мне жаль, – произношу я еле слышно.
– Нет, тебе жаль, что тебя поймали, – говорит Бари. – Сколько пар ты разбила? И ради чего? Ради своего удовольствия? – она указывает на скомканную листовку. – Ты чокнутая!
Она прижимает меня к трофейному стенду, готовая вот-вот взорваться.
Калиста отступает поглубже в толпу, избегая взгляда в мою сторону.
– Как ты могла встать между мной и Дереком. Что мы тебе такого сделали? – спрашивает Бари.
– А почему бы тебе не поинтересоваться у своей подруги? – говорю я, указывая взглядом на ее бывшую лучшую подругу. – Меня, вообще-то, нанимаютна работу.
Бари поворачивает голову и смотрит на краснеющую Калисту. Конечно, не следовало бы выдавать своих клиентов, но она первая начала.
– О чем ты говоришь? – говорит Бари в миллиметре от моего лица.
– Неужели быть с Дереком того стоило? Тебе хотя бы нравилось быть брюнеткой?
Я чувствую запах пота, исходящий от нее. Она так сильно хочет меня ударить, что даже вспотела. И я в ужасе. Я с легкостью могу вести закулисную борьбу, но не реальную.
– Лучше так, чем быть как ты, – говорит она.
Сердце бьется все сильнее, готовое выпрыгнуть наружу. Страх в каждой клеточке моего тела.
– Оставь ее!
Вал отталкивает Бари от меня и закрывает спиной от всей школы. Ее волосы хлещут меня по лицу, но это предпочтительнее кулака Бари.
– Она не специалист по разрывам. Прекратите ее пытать, – говорит Вал.
– Она уже призналась, – говорит Бари.
Вал оборачивается, и я вижу, как ее мир рушится.
– Бекка?
Я молчу. Что я могу еще сказать, кроме правды? Это все равно не поможет.
– Думаю, вы не поняли друг друга. Она моя подруга. Она бы не стала этого делать – Вал защищает меня перед всей школой, но это бесполезно. Что я могу сказать в свое оправдание? Я хотела помогать людям, но в действительности помогала им мстить и делать других несчастными.
– Ты так в этом уверена? – спрашивает ее Хаксли.
– Да, уверена! – говорит Вал с абсолютной убежденностью.
– Почему бы тебе не спросить ее, чем она занималась с Эзра?
Каждый учащийся в коридоре пристально смотрит на меня, как загипнотизированный. Будто я машина, перевернувшаяся на трассе, а они ждут утечки газа или взрыва.
Вал поворачивается ко мне. Колеблется, но потом спрашивает:
– О чем она говорит?
Я закрываю глаза.
– Бекка, о чем она говорит?
– Насколько мне известно, Ребекка ужасно сблизилась с твоим парнем. Слишком сблизилась.
Вал с болью и ужасом смотрит на меня. Она выглядит такой беззащитной.
– О, так ты не только разлучница, но ипредательница! – говорит Бари. – Ты случайно не убивала сирот в последнее время?
Я зажмуриваю глаза настолько сильно, насколько это возможно.
– Ребекка, ты мне отвратительна. Сколько ни в чем не повинных пар ты разбила просто для того, чтобы почувствовать себя всесильной?
– Ненавижу тебя, – всхлипывая, говорит Вал.
Я открываю глаза. Пелена слез застилает мои глаза. Я стою, вдавленная в стенд с трофеями, и не могу пошевелиться.
– Что здесь происходит? – мисс Хардвик протискивается через толпу. Бари поворачивается к ней и вот он... мой шанс.
Я вырываюсь из ее хватки и несусь по коридору, не обращая внимания на то, что меня зовут. Слезы ручьем стекают по моим щекам. Я выбегаю на улицу, лечу к парковке, сажусь в машину и уезжаю.
36
Следующие два дня я провела дома. В первый убедила маму, что у меня жуткая простуда. В тот вечер я позвонила Вал домой и практически умоляла ее маму соединить меня с ней. К моему удивлению, Вал не стала вешать трубку.
– Привет?
– Привет, – отвечаю я, завершая тем самым самое неловкое приветствие в мире. Вал молчит. Мне придется начать. Все-таки все произошло по моей вине.
– Мне жаль, – говорю я.
– Жаль, что ты поцеловала Эзра? – Я знала, это будет не так легко.
– Жаль, что потеряла лучшую подругу. – Меня просто разрывает на части понимание того, что это произошло.
– Мы все еще вместе. Даже ты, подкатывая к нему, не смогла нас разлучить.
– Что? Подкатывая к нему? – Я действительно первая поцеловала его. Но что насчет записок, камешков в окно? Да, Эзра стоило бы читать лекции по историческому ревизионизму. – Все не так, Вал. Я могу объяснить.
– Конечно, – говорит она настолько холодно, словно член культа. – Ведь ты такая хорошая подруга.
Она полностью зомбирована.
– Эзра пригласил меня на «Звездный Круиз» в пятницу вечером, чтобы отпраздновать наши отношения. Теперь они даже крепче, чем пр…
Я вешаю трубку.
***
К началу второго дня, я получила огромное количество злобных писем и телефонных звонков от одноклассников. В обмен на то, что пролью свет на свою работу в качестве специалиста по разрывам, мама позвонила в школу и сказала, что у меня ангина. Ей, должно быть, хочется накричать на меня, но к ее чести, она внимательно слушает, пряча свое разочарование и пытаясь не осуждать. Поэтому я начинаю рассказывать ей и об Эзра с Вал. Мама не издает ни звука. Жаль, я не знала, что она такой хороший слушатель. Иначе со своими вопросами я бы пришла к ней, а не к Диане.
На третий день, я завтракаю хлопьями в два часа дня. Проливаю немного молока с ложки на свитер, но мне безразлично. Из примерочной выходит мама и разминает руки, которые сводит от шитья, после первого же дня общения с требовательным клиентом. И все только для того, чтобы у меня была хорошая, обустроенная жизнь. Жизнь, которую я только что разрушила. Просто лучшая дочь года.
– Думаю, в понедельник тебе нужно вернуться в школу, – говорит она.
Как только я думаю о школе, мой желудок сводит. Лицо Хаксли. Лицо Бари. Я прокручиваю в голове, как они смотрят на меня, готовые наброситься. Вал. Не могу даже себе представить ее лицо.
– Знаю, ты напугана, но нельзя навсегда остаться дома.
– Я могла бы обучаться на дому.
Мама сметает со стола крошки в ладонь, а потом стряхивает их в раковину.
– Дорогая, я очень ценю, что ты мне открылась. Выслушав, я сделала только часть работы. А теперь хочу обсудить с тобой, почему ты решила стать специалистом по разрывам.
Я опускаю ложку в тарелку с хлопьями. Я знала, что этот момент наступит, но все бесполезно. Она не поймет почему. Не поймет, потому что как раз находится в тех отношениях, которые я бы взялась расстроить. Она – Вал через тридцать лет.