– Просто представить друг другу. Зачем нужно было придумывать сложный план?
– Затем, что это получается у меня лучше всего. – С этими словами я отрываю корочку и засовываю ее в рот.
Поняв, что до окончания перерыва осталось всего девятнадцать минут, мы замолкаем и начинаем есть в тишине. Фред уплетает быстрее всех, несмотря на то, что на его долю приходится большая часть ланча. Вал макает корочку от своей пиццы в соус.
– Да… заявления в колледж – это такая хрень, – говорит она.
– Согласна! – От радости, что мы хоть о чем-то говорим, я чуть не перевернула свою колу.
– Ненавижу личные заявления. Мне пришлось написать четыре разных заявления в четыре разных колледжа. Каждое на триста слов о том, почему я хочу посещать именно это учебное заведение. Я не знаю. Может потому, что оно вполне приличное, я могу позволить его, а еще я видела привлекательного парня, который играл в фрисби, когда там была на дне открытых дверей?
– Я написал так же, – произносит Фред. Он всегда любыми способами пытается вызвать у меня смех.
– Вам хотя бы не пришлось писать еще и пять коротких очерков, – говорю я.
Вспомнив заявление на поступление в Университет Бартлетт, я вздрагиваю. Мама тогда выложила документы на нашем кухонном столе. Разные колледжи – разные кучки. Бартлетт оказался посередине. Если я пройду, то все того стоило. Вся моя учеба, курсовые работы и факультативы.
– Шесть очерков? Какой кошмар, – говорит Вал. – Ты уже их написала?
– Я подаюсь раньше срока, так что заявление нужно было подготовить к первому ноября. Результаты должны быть известны к пятнадцатому декабря.
– И отказаться будет нельзя. Если ты поступишь, то должна будешь уехать. В Чикаго, – говорит Фред.
Нет, он не напоминает мне об этом. Фред знает, куда я собираюсь. Мы не особо обсуждали эту тему, но я знаю, что он подает заявление в Университет Вирджинии. Мы вместе всего три месяца. Это слишком мало, чтобы менять свои жизненные планы. И мы знали на что идем, вступая в отношения в последний год учебы в старшей школе. Не хочу думать о разлуке с Фредом. Я пытаюсь подавить беспокойство, бурлящее во мне. Мы живем настоящим!
– Чикаго всего лишь в тысяче милей отсюда, – напоминаю я ему.
– Всего лишь, – говорит Вал.
Она собирается подавать документы в университеты на Восточном побережье. Так что это последний год, когда я смогу видеть тех, кого люблю, каждый день. Часы тикают, и времени остается все меньше и меньше. Мы должны запомнить это год таким, какой он есть сейчас – идеальным.
– Вы, ребята, такие зануды. У вас что, нет никаких хороших новостей?
– Смотри, что у меня есть! – вытирая руки, восклицает Фред. А потом достает из переднего кармана два голубых билета.
– «Бал снежинок», – содрогаясь от ужаса, произношу я. – Ты и правда хочешь пойти на эти безвкусные танцульки с обшарпанными декорациями и сорокалетним диджеем, который изо всех сил пытается быть модным?
– Да. Очень-очень. Я иду на бал со своей девушкой.
Я краснею, уставившись на салфетку с изображением карты Италии. Слова Фреда вызвали трепет в теле, но меня беспокоит реакция Вал.
– Там будет не так уж и весело, – пищу я.
– А мне все равно, – отвечает он, стуча вилкой по салфетнице. Так приятно видеть его столь взволнованным. Уверена, на танцульках будет очень весело, но это же... «Бал снежинок».
– А ты можешь танцевать? – спрашивает Вал.
– Ну, я не так уж и плох. – Он улыбается мне c набитым кальцоне ртом, а потом его лицо принимает «щенячье» выражение. – Так ты пойдешь со мной?
– Да, – отвечаю я и тоже засовываю в рот кусок кальцоне.
– Отлично! Так как мы идем вдвоем, то билеты стоили мне пятьдесят долларов. На двоих дают скидку. Ну разве это не круто?
– Очень круто, – говорит Вал.
Фред делает последний глоток колы и улыбается мне.
– Я собираюсь подзаправиться. А вы, леди, не желаете ли обновить напитки?
– Ну ты просто джентльмен. – Вал пододвигает к нему свой наполовину полный стакан, я делаю тоже самое.
– Диетическую колу, – говорит она ему.
– И мне тоже, – добавляю я.
Ему едва удается взять три стакана за раз. У меня такое ощущение, что это добром не кончится. Фред берет свой стакан в зубы, а наши держит трясущимися пальцами. Я встаю, чтобы помочь.
– Все в порядке, все в порядке.
Как только он добирается до аппарата с газировкой, мы с Вал снова принимаемся за еду. В любое другое время мы бы склонили друг к другу голову и стали болтать. Но не сегодня. Она улыбается мне в этакой вежливо-неловкой манере. Вот когда проблема третьего лишнего встает во всей красе. Это молчание, когда она ест и выглядит счастливой, а я не знаю, настоящая ли ее улыбка или просто защитный механизм.