— Нет.
— Дерьмово, — повторяет Мартин. Будто я сам не знаю, в какой заднице оказался. В прошлый раз было не так хреново, но тогда меня держали несколько часов.
— Мне нужно, чтобы ты подтвердил алиби. Без этого никак, — сообщает он официальным тоном.
— Я ее не убивал…
— Да знаю я, — кивает Мартин. Лицо адвоката двоится, но я по-крайней мере вижу его более четко, чем минуту назад. Красные и белые искры все еще мелькают перед глазами, что вызвано кислородным голоданием и резким сужением сосудов. Приступ медленно отпускает, но может усилиться в разы, если я не выберусь отсюда в ближайшее время.
— Пусть откроют окна. Там же решетки. Мне просто нужен воздух. Шеф полиции Райт… Позвони ему, — прерывисто говорю я, пытаясь вдохнуть глубже.
— Я уже звонил. Тебя, кстати, с его разрешения и перевели в почти царские условия. Меня, вообще, здесь быть не должно.
— Окна, Мартин. Бл*дь, — меня снова выворачивает наизнанку. Пальцы, удерживающие пластиковую емкость дрожат сильнее. Панический беспричинный страх пульсирует в крови. Я чувствую, как меня вырубает.
— Черт. Только не отключайся снова. Я не перенесу еще раз эту жуткую кар… — я не слышу остаток фразы, проваливаясь в темный лабиринт, теряя связь с реальным миром. Но в отличии от Роббинса, я четко понимаю, что со мной происходит. Я в совершенстве владею информацией о своем недуге. Но знание проблемы не облегчает ее решения. С годами приступы стали сильнее. Возможно, потому что я не пытаюсь побороть их, а строю окружающее пространство так, чтобы не допустить подобной ситуации. А сейчас зона моего комфорта нарушена, и я потерял контроль. И я подыхаю, мать вашу. Реально подыхаю. Озноб замещается обжигающей лихорадкой. Если пять минут назад я обливался холодным потом, то сейчас все внутри меня пылает. Как долбаный огнедышащий дракон из японской мифологии. И даже в отключке продолжаю трястись и конвульсивно дергаться. Тело то и дело хаотично сводит судорогой, рвотные спазмы сжимают желудок, и мне кажется, что потолок с ярко-светящими в глаза лампами опускается прямо на меня. И это пугает настолько, что я чувствую себя человеческой отбивной, размазанной колесами катка по асфальту.
Когда я прихожу в себя через неопределенный промежуток времени, то ряд симптомов отсутствует. Я начинаю ощущать свое тело, жесткий матрас и подушку под головой. Посторонние запахи раздражают обонятельные рецепторы. Роббинс пользуется резким парфюмом. Взгляд устремляется в сторону серой стены с небольшим окном. Открытым. Фокусирую на нем все свое внимание, пытаясь абстрагироваться от неприятных ощущений.
— Райт едет сюда, — произносит Мартин. Раз он все еще здесь, значит, я не так долго был без сознания. — Но и он сказал, что не сможет замять дело, если ты не сообщишь, где находился в момент убийства Линди.
— Я предоставлю, — сипло отвечаю я, приподнимая голову. — Мне гораздо лучше.
— Уверен? — спрашивает Мартин. Я смотрю на него, отмечая тот факт, что он больше не двуликий, как древнеримский Янус.
— Относительно, Мартин. Увереннее в моем положении я ответить не могу. Сколько я здесь?
— Четвертые сутки. Первый раз ты забился в припадке еще в комнате для дознания, перепугав детектива Штейна. Да и меня, если быть откровенным. Последующие дни провел в отключке. Ты сможешь еще продержаться?
— Недолго, — признаю я очевидное. Черт, я думал, что меня привезли вчера. Четыре дня! Херова туча времени потеряна зря. — Не выношу замкнутые пространства. Договорись с Райтом, чтобы все допросы проводились в комнатах, где есть окна.
— Ты думаешь он разре…
— Он разрешит, — резко перебиваю я. — Просто передай ему мою просьбу.
— Хорошо, Рэн. Я понимаю, что с тобой лучше не спорить в таком состоянии. Давай к делу. Что насчет алиби?
— Вот пристал, — снова падая на подушку, произношу я надтреснутым голосом. — Я предоставлю все, что необходимо.
— Отлично, — удовлетворенно кивает Роббинс.
— Есть одно условие.
— Какое?
— Информация, которую я предоставлю останется в этих стенах. Никакой огласки.
— Я решу вопрос, Рэн. Не сомневайся. Я хоть раз тебя подвел? — кривая улыбка на лице Мартина явственно намекает на обстоятельства нашего последнего «дела». Если бы я мог усмехнуться, если бы был способен управлять собственной мимикой, то сделал бы это. {«Я хоть раз тебя подвел?» }Сколько раз за свою чертову жизнь я слышал эту фразу?
— Забудь обо всем, что было в отеле, — отрезаю я металлическим тоном. — Девушка не твоя забота, Роббинс. И больше не моя. Я отпустил ее в свободное плавание.
— И я тебя понимаю, — удовлетворенно хмыкнул Мартин. — Хотя такая горячая крошка Розариуму бы не помешала.
— Она не подходит, — категорично произношу я и добавляю: — Итан был прав.
— Кстати, об Итане, — мрачно начинает Роббинс, заставляя меня внимательно взглянуть на него. — Тут такое дело… — мнется он.
— Говори, не размазывай сопли.
— Он, согласно распечатке, отправил тебе за день до убийства Линди сообщение, где предупреждал о том, что она наняла адвоката и готовится разнести тебя в пух и прах в суде.
— Я его не читал. Это же можно проверить, — хмурюсь я, пытаясь проанализировать услышанное. Я действительно не знал, что Лин собралась устроить юридическую войну.
— Да, но ты же мог выяснить и другими способами. Я так не думаю, но вот детектив может предположить. К тому же Хемптон намекнул в том же сообщении, что Лин знает много личного о тебе... Хммм… того, что лучше не придавать огласке. Это так?
— Да, — киваю я после небольшой заминки. Шум в ушах усиливается по мере учащения дыхания и тарабанящего, словно молот, сердца. Я перевожу взгляд на окно, пытаясь успокоить пульс равномерным дыханием. Бл*дь, я нуждаюсь в холодном душе, чтобы смыть себя пот и омерзительный запах блевотины, но не уверен, что переживу банные процедуры в закрытом пространстве. Это может многим показаться диким, но в моем доме даже стены ванной комнаты и туалета сделаны из стекла. Разумеется, что снаружи оно тонировано. Однако те редкие гости, которые приходили ко мне, предпочитают справлять нужду в другом, традиционном туалете. Никому не хочется сидеть на унитазе на глазах у всего города, даже если ты знаешь, что стекло с оборотной стороны непрозрачное. Зрительное восприятие для человека иногда важнее голоса разума. «Самого главного глазами не увидишь», так, вроде, говорил Маленький Принц Экзюпери. И я согласен с ним на сто процентов. Он понимал в устройстве мира куда больше, чем многие ученые, получившие Нобелевскую премию за свои открытия.
— Эти обстоятельства могут всплыть в ходе расследования? — осторожно спрашивает Роббинс.
— Расследование необходимо направить в другое русло, — резко отвечаю я. — На поиски убийцы, а не полоскание моего грязного белья. Хотя, я сейчас с удовольствием бы пополоскал себя.
— Ну, да, воняешь отвратительно, — поддакнул Мартин и тут же заткнулся, когда я одарил его уничтожающим взглядом.
— Что сейчас есть у следствия по факту? — спросил я.
— Немного. Почерк тот же, что и в случае с твоей матерью, — Мартин встает со стула, на котором сидел, и неспешно проходится к окну, убирая руки в карманы пиджака. — Обе были связаны в положении сидя, руки за спиной. На месте преступления никаких следов взлома или сопротивления, что говорит о том, что жертвы могли знать преступника. Тринадцать проникающих ранений в область грудной клетки, нанесенных острым колющим предметом. Ну, и прямая связь обеих жертв с тобой. Выглядит все это не очень, учитывая назревавший бракоразводный процесс и возможный слив конфиденциальной информации, которой владела твоя жена. Плюс именно ты нашел ее на месте преступления, и выглядел при этом немного странновато и жутковато.
— Ты бы вряд ли выглядел лучше, если бы второй раз в жизни столкнулся с подобным зрелищем, — сообщаю я, отгоняя тут же встающие кровавые картинки перед глазами.
— Рэн, я не детектив, не прокурор, — произносит Роббинс сдержанным тоном. — Я твой адвокат. Мне можешь ничего не объяснять. Если ты говоришь, что не убивал, я придерживаюсь этой же версии.