Итак, перед ней находились тёмно-синие мужские брюки. Элис моргнула в попытке прогнать наваждение, но иллюзия никуда не исчезла. Штаны остались стоять на месте. Всё такие же синие, с ровными швами и матовым отблеском. Нет, разумеется, ноги там тоже были. Длинные, почти бесконечно тянущиеся конечности, что никак не заканчивались, пока Эл поднимала голову всё выше и выше. Но первое, что отметил её сонный разум – идеально выглаженные стрелки. Она даже успела удивиться, не по лекалам ли их делали. После чего взгляд скользнул вверх, на секунду остановился на застёгнутом одной пуговицей пиджаке в тон, тонком завязанном хитроумным узлом галстуке, и… Элис почувствовала, как вся кровь отлила от лица, а сердце бешено застучало. Нет. Это просто не могло быть правдой! Это же какой-то кошмар! Что он здесь, мать его, делает?
Эл сглотнула и неверяще посмотрела в будто принадлежавшее идеальному голливудскому злодею узкое лицо. Она окинула его взором и мгновенно выловила некрасивые мимические морщинки, затем поднялась за ними по высокому лбу, чтобы тут же упасть в оттенённые резкостью скул провалы щёк, зацепилась за щетину, споткнулась о складки вокруг всегда напряжённого рта и… И тут Элис остановил взгляд, от которого картинка разом смялась и смазалась. Боже! Наверное, никогда в жизни она не видела настолько ужасающих глаз. Светлая, точно прозрачного стекла, выцветшая радужка сливалась бы с белками, не будь ограничена тёмным контуром. Омертвелые, но не пустые. Профессор пялился ими не мигая, чем повергал в пугающую на грани восхищения дрожь.
Вчера, конечно, было не до внешности странного гостя, да и разглядеть что-то в полумраке клуба или же ночи оказалось почти невозможно. Но и тогда, и сейчас из этого человека била не просто харизма, а яростная эманация личности. Взрывная, упорная, как набравший скорость грузовой лайнер. Ни одного шанса увернуться или сбежать. Элис раскатало по взлётно-посадочной полосе аудитории, начисто выбив любые мысли из заходившегося истерическим криком разума. И всё, что она могла – поверхностно дышать, стараясь успокоить колотившееся сердце. О боже! В голове носились шальные мысли, что этому зверю не место в солнечном августе. Что должен был остаться там, на полутёмной парковке последних летних ночей среди неровного света фонаря и сладкого запаха женских духов. Там, где они бы больше никогда не встретились.
Она не знала, сколько прошло времени, когда до замутнённого сознания дошло, что это реальность, а не сон. Мозг разом включил оставшиеся органы чувств, резко наполнив уши гомоном однокурсников, кончики пальцев ощущением нагретого пластика, а нос – новой порцией аромата.
– Рад, что вы соизволили проснуться, мисс…
Обманчивая вкрадчивость знакомого голоса заставила вздрогнуть, пока сверху вниз на Элис смотрел тот самый знакомый по клубу мудак. И, господи помилуй, сейчас он был ещё более невероятен, чем в полутёмном зале «Вальхаллы». А потому то, что Эл всё же удалось придушенно пискнуть, можно было смело назвать чудом.
– Чейн. Элис Чейн.
Послышались смешки, но один лёгкий поворот головы, не отрывая взгляда от сжавшейся за столом фигурки, и в аудитории стало тихо.
– Очень приятно, мисс Чейн, – медленно с ленцой протянул профессор. И от звука его голоса Элис содрогнулась чуть ли не физически, пока стекло глаз всё снимало и снимало с неё слой за слоем. Одежда, кожа, мясо. О, а вот и скелет.
Итак, всё плохо. Очень плохо. У Элис даже закралось подозрение, что вопрос об имени был пустой формальностью. Мудак, похоже, прекрасно знал, как её зовут, где она живёт и какого сегодня цвета на ней белье. А ещё, он продолжал что-то говорить.
– Довожу до вашего сведения, что не потерплю подобного поведения в будущем. Вы пришли сюда заниматься, и если у вас какие-то проблемы с расписанием – обратитесь к куратору.
– Никаких проблем, сэр, – пробормотала она, всё ещё пытаясь осознать происходящее и отлепить перепуганный язык от пересохшего нёба. Вселенная, за что? – Прошу меня простить. Такое больше не повторится.
Шея уже ныла от того, как долго пришлось просидеть с задранной вверх головой. Сколько в нём, чёрт побери, роста? Шесть футов? Семь?!
– Будем надеяться, – он кивнул и уже знакомым жестом вздёрнул голову, чтобы откинуть со лба светлые волосы.
Элис была готова прозакладывать душу, что напыщенный говнюк сделал это нарочно! А потом он неожиданно улыбнулся той самой страшной улыбкой. И в наполненной солнечными лучами аудитории та выглядела ещё более неестественно и жутко, чем показалась в клубе. Губы широко растянулись, обнажив ровный ряд белых зубов, но глаза остались равнодушны и безучастны, словно приклеенные. Или же нарисованные?