И, похоже, она уже попросту перестала различать грань между ещё совсем недавней неприязнью и… нежданной симпатией. Или она спутала её с чужой?
Но, по крайней мере, этот чёртов Гилмор уже не тянется к ней всеми своими грязными помыслами и тем более завоненым телом. То ли это было следствие его собственного последнего предположения, то ли на него так подействовала её изобличающая тирада, а то ли… что-то ещё, третье и не совсем пока объяснимое, что вынудило его вжаться в угол собственного кресла в противоположную от Дэниз сторону.
– А разве нет? По-моему… всё итак… предельно ясно.
– Что серьёзно? Вот так вот сразу, хоть и со второго взгляда? Неужели у нас с данной леди так много общего, особенно в фасоне и качестве одежды?
А вот это действительно было как-то слишком уж неожиданно, ещё и запрещённым ударом, как будто брюнет решил подбить одним махом сразу две цели. А она-то, дура, решила, что её поддержали и даже подставили дружеское плечо. И такое резкое разочарование… Нет, падение… Лицом об землю.
Но зато Пол Гилмор наконец-то заметил, так сказать, в упор то самое различие, о котором так красноречиво намекал попутчик в чёрном. Хотя, скорей всего, он едва ли разбирался во всех замеченных тонкостях, особенно, если дело касалось женской одежды. Да, облачение импозантного пижона напротив говорило за себя ещё при первом беглом взгляде, а вот с девушкой оказалось всё далеко не так просто. Она сама по себе выглядела… просто нереально роскошно, и всё, что на ней сейчас было надето, откровенно говоря, терялось на фоне её эффектной и столь редкой красоты. Будь на ней сейчас напялена даже монашеская ряса, то и та бы не сумела до конца скрыть очень высокой и весьма женственной фигуры. А про лицо, и пепельно-льняной атлас длинных золотисто-медовых волос говорить было просто излишне, разве что воспевать в стихах или же увековечивать на холсте масляными красками.
В общем, даже самый незамысловатый крой брючного (почти дорожного) серого костюма из буклированной шерсти с коротким жакетом и наглухо застёгнутой планкой под высокий ворот-стойку ещё больше подчёркивали её стройную фигурку с тонкой талией, округлыми бёдрами и далеко не маленькой грудью. А каких неадекватных фантазий у представителей противоположного пола вызывали ещё такие юные, но достаточно роковые черты нежного юного лика, покрытого на широких скулах и выразительном подбородке персиковым пушком… Аккуратный едва-едва вздёрнутый носик, тёмные дуги изогнутых идеальным росчерком бровок, завораживающий серебристо-бирюзовый цвет больших невинных глаз и конечно же губы – не слишком большие и уж конечно не маленькие, буквально лепные с очаровательной тонкой «прожилкой» по их безупречному контуру.
Да и кого вообще могло интересовать, что на ней сейчас надето, когда воображение, глядя на её чуть приоткрытый ротик и широко распахнутые глазки, рисовало абсолютно иные картинки?
Правда, скажи ей кто сейчас, что для большинства мужчин она вполне могла стать недосягаемым идеалом роковой женщины, Дэниз рассмеялась бы тому сумасшедшему прямо в лицо. Уж ей-то не понаслышке было известно, что такое навязанные комплексы. И не важно, что за последние три года отношение большинства сокурсников по школе и колледжу изменило свою полярность на целых сто восемьдесят градусов.
У тебя могла вырасти грудь, округлиться попа и бёдра, но только то, что успели сотворить с твоим восприятием собственной внешности за несколько лет до этого, едва ли так скоро вытравишь из памяти и условных рефлексов, прошитых под твою кожу чужими стараниями.
– Ну, почему же, одежда не всегда может говорить о происхождении человека. Может, он специально надевает дешевые вещи, чтобы ввести окружающих в преднамеренное заблуждение… – и, похоже, её задело не сколько намёками противоположного соседа на их социально-классовую разницу, а именно убеждением, будто он тоже намеренно выискивает в ней изъяны с неприемлемыми для его высокохудожественного вкуса недостатками. Что она для него – подобие Пола Гилмора, но только в женском обличье.
– Лично я ещё ни разу не встречал подобных людей, но если таковые и существуют, то и в их «дешевом» облачении всегда должны присутствовать определенные элементы, пусть и самые незначительные, которые бы указывали на их классовое происхождение. Это всё равно, что на волка накинуть овечью шкуру, запах волчатины никуда не исчезнет…