Оуэн часто спрашивал себя: за что? Год за годом он задавал себе этот вопрос, но тот оставался без ответа. И как только вопрос перестал иметь для Оуэна Норриса всякую значимость, он решил отдаться всепоглощающей жажде мести, что так давно преследовала его. Принятое им решение ничто не могло изменить. В отличие от самого решения, которое дало ход глобальным, необратимым изменениям в судьбах многих людей.
Оставив за спиной свое укромное место и уже погасшее окно, молодой мужчина курил и убеждал себя, что ну вот эта поганая сигарета – точно последняя! Совершенно точно! Сегодня больше ни-ни! И кто знает, может, ему удастся сейчас с собой совладать, однако это только сегодня. Завтра же, на этом самом месте, все повторится. Как и отчасти должна повториться знакомая ему история, произошедшая в апреле 1993 года в Литл-Фолсе, штат Миннесота.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Пятничное утро для сотрудников клиники «Психотерапия и нейропсихология Нью-Йорка» выдалось достаточно спокойным и размеренным. Им не приходилось каждую минуту смотреть на часы и огорчаться по причине того, что время для них словно бы застыло, и домой попасть они смогут еще очень нескоро. Тому способствовала уютная атмосфера, совсем не характерная для типичных медицинских учреждений и не дающая никому повода задуматься о том, что они ошиблись адресом. Ожидающие своей очереди посетители клиники удобно располагались в просторном светлом холле, где им были предложены напитки, а также различные журналы и брошюрки, которые всегда изучались пациентами с особым интересом, помогая разбавить неприятное ожидание своего приема. Те, кто нуждался в помощи своего специалиста немедленно, прибывая в полнейшей панике на стыке неконтролируемой истерики, немедленно были приведены в чувство заботливым персоналом, и тогда пациенты могли продолжить спокойно дожидаться своей очереди к доктору.
По пятницам основной поток пациентов приходился на послеобеденное время. В частных клиниках вроде этой основной упор был направлен на качественный подход к своим клиентам, не гонясь за их количеством. Но при такой заботе о своем имени страдать по причине отсутствия нуждающихся в медицинских услугах не доводилось, и посему врачи не считали нужным нагружать заключительный день рабочей недели.
Однако среди них встречались исключения. Сегодняшним утром доктор-психотерапевт Дэйв Митчелл решил поработать с самого утра, да еще и задержаться до позднего вечера, а уже завтра как следует отдохнуть с уверенностью, что вчера выложился по максимуму. Только таким образом он относился к своей работе, пусть и могло показаться, что это немного чересчур.
Он появился в клинике, когда стрелки часов лениво доползали до четверти одиннадцатого. Молодая сотрудница клиники Эшли Кларк, восседающая за стойкой ресепшен, подскочила на ноги, едва завидев приближение доктора.
– Доктор Митчелл, доброе утро! – воскликнула она.
– Доброе утро, Эшли, – приветливо улыбаясь, Дэйв учтиво кивнул головой и направился в сторону своего кабинета, но на некоторое время остановился. – Кто-нибудь звонил?
Эшли недолго задумалась, а затем выдала доктору Митчеллу подробный отчет:
– Мистер Дормер уже вернулся из реабилитационного центра и готов встретиться с вами, так что запись на пятнадцать тридцать остается за ним. Также звонила мисс Клейтон, ей срочно нужно с вами поговорить по телефону, но я не стала давать ваш личный номер.
– Верно, – внимательно выслушав Эшли, согласился Дэйв. – Перезвоните мисс Клейтон и скажите, что в понедельник у меня свободно с двенадцати до трех. Она может просто задать вопросы, которые собиралась, поэтому не нужно выписывать ей счет.
– Поняла, – девушка закивала как китайский болванчик, заправляя за уши прямые светло-рыжие волосы, почти достающие до плеч.
– Отлично, – доктор снова улыбнулся, а затем поспешил скрыться в коридоре, ведущем к его кабинету.
Войдя внутрь, Дэйв закрыл за собой дверь и поставил свой дипломат на рабочий стол из массивного бордового дерева. Сняв пиджак, он повесил его в шкаф в углу комнаты, оставшись в бело-голубой клетчатой рубашке и темно-синем галстуке, чье сочетание выдавало хороший вкус. Усевшись в кресло, доктор открыл дипломат, отчего на весь кабинет раздался звонкий щелчок замков, и достал оттуда нужные ему вещи. Расставив находящиеся в небольшом беспорядке канцелярские принадлежности на свои места, Дэйв выдвинул ящик в столе, который всегда запирал на ключ, и извлек из него стопку бумаг. Кипу необходимо было изучить до понедельника, и он решил приступить к этому занятию прямо сейчас, пока есть свободное время. Надев очки в классической черной оправе, Дэйв рассортировал бумаги на «срочно», «не очень срочно», а также «это вообще не требует внимания» и принялся за работу. Однако не успел он расслабленно откинуться на спинку сидения, как в кабинет безо всякого стука вошла Эшли.
– Доктор Митчелл, прошу прощения, что так врываюсь, но я, кажется, совсем забыла о том, что у вас на сегодняшнее утро кто-то записан... – торопливо бормотала она, переминаясь с ноги на ногу.
– Нет, все в порядке, – поспешил заверить ее Дэйв, а потом переключил свое внимание на заполонившие стол бумаги.
– И вы знаете, что первый на сегодня прием состоится в два часа? Просто сейчас только начало одиннадцатого, поэтому я и спросила...
– Мне это известно, Эшли, – по его лицу прошлась тень улыбки, когда он коротко взглянул на секретаря. – На утро у меня есть пациентка, но вы пока не записывайте ее. И никаких счетов.
– Хорошо, – девушка нахмурилась, явно не понимая с какой стати уважаемый доктор Митчелл устраивает спонтанные приемы. Обычно он вел строгую запись, дабы не упустить ни одного пациента и не заставлять кого-то ждать. – Может, принести кофе?
Дэйв покачал головой.
– Нет, не хочется.
Эшли понимающе кивнула и поспешно удалилась, плотно закрыв за собой дверь кабинета.
Он увлеченно работал с документацией в течении следующего часа и совершенно не заметил как быстро пролетело время. Дэйв Митчелл любил свою работу и порой даже слишком сильно, пропадая в клинике дольше положенного. А если он приходил домой пораньше, то часто засиживался в своем кабинете за книгами и разнообразными учебными пособиями. И если спросить у Дэйва что именно толкнуло его заниматься таким непростым делом, как психиатрия, при этом питая к нему искренние, добрые чувства, то он вряд ли смог дать ответ на этот вопрос.
В результате беспросветной глупости он обзавелся статусом отца в возрасте без малого семнадцати лет. Вероятнее всего именно тогда Дэйв Митчелл четко решил для себя, что обязательно поступит в университет и получит хорошее образование, чтобы стать кем-то большим, чем просто никудышным отцом нежеланного ни для кого ребенка. Мать девочки отказалась от своего чада, даже толком и не взглянув на новорожденную дочь. Заявляя, что не намерена калечить свою жизнь, она настаивала на том, чтобы отдать ребенка в семью, которая бы нуждалась в младенце, но Дэйв и вообразить не мог такого. Почти не раздумывая, он вознамерился растить дочь самостоятельно.
Доктор Митчелл был типичным флегматиком – спокойным и уравновешенным человеком. Эмоциональности ему порой не доставало, однако, как ни странно, это и являлось сильной стороной его характера. Эмоции часто подводят, мешают мыслить рационально и даже могут стать врагом человека, когда поведение, желания и реакции становятся слишком очевидными для окружающих. А Дэйв не хотел, чтобы его чувства были очевидны для всех вокруг. Но, разумеется, такой его характер формировался с течением долгого времени.
В школе он активно занимался спортом и мало времени уделял учебе, предпочитая веселье с друзьями и довольно раннее по меркам его отца знакомство с девчонками. Бенджамин Митчелл много работал и не всегда мог уделять сыну достаточно времени, допуская существенные пробелы в воспитании. И когда, к великому стыду, ему пришлось стать дедушкой слишком рано, он не пытался винить Дэйва, но и не собирался растить его ребенка лишь потому, что в свое время упустил собственного сына. Ответственность за новую жизнь с самого начала лежала только на плечах юного Дэйва.