– Кто это?
– Вы не в курсе? С недавних пор у нас проводят заседания чрезвычайного полицейского суда. Перенесли из Катовице.
– У них нет подходящего места для судебного заседания? – удивился я.
Роттенфюрер усмехнулся и многозначительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
– В лагере можно сразу же привести приговор в исполнение. Когда это делали в Катовице, местное население реагировало, скажем так, не всегда спокойно, да и родственники подсудимых могли оказаться рядом. В общем, много ненужных забот.
– По каким делам они здесь?
– Кто-то из Сопротивления, кто-то из сочувствующих, кого-то поймали на прослушке вражеского радио. Одно и то же, в общем-то. У нас ведь что удобно – они еще могут и провести допрос соответствующим образом. После богеровских качелей еще никто не молчал.
– Что за качели?
Мне стало интересно.
– Наш обершарфюрер Богер из политического отдела придумал приспособление, которое развязывает любые языки! Да вы и сами можете увидеть.
Мы двинулись по улице вдоль бывших казарм, пока не дошли до последнего ряда. Барак, к которому вел меня мой спутник, ничем не выделялся среди остальных. Рядом со входом красовалась неприметная табличка «11». Мы поднялись по каменным ступеням на крыльцо. Через несколько мгновений после нашего стука в дверном окошке показалось лицо часового. Пока он переговаривался с роттенфюрером, я внимательно рассматривал здание и только сейчас понял, что отличие от остальных бараков все же имелось: окна были заделаны, оставались лишь щели шириной не больше ладони.
Мы зашли внутрь и оказались в длинном темном коридоре. Его пересекали более узкие проходы. В каждом было по несколько дверей, обитых толстым листовым железом, на уровне головы в них были прорезаны крохотные оконца. Даже в коридоре дышалось с трудом, воздух был спертый и пыльный, я представить не мог, что же тогда творилось в закупоренных камерах.
– Туда лучше не заглядывать, – сопровождающий будто понял, о чем я думал, – внутри вонь такая, что с ног сбивает.
Я догадался, что это были стоячие одиночки.
Пройдя по коридору насквозь, мы попали во внутренний двор. Он был огорожен высоким каменным забором, который примыкал к соседнему блоку. Это создавало эффект колодца. Окна того блока были наглухо забиты досками.
– Видите тот черный участок стены возле забора?
Я посмотрел на кусок стены, обложенный изоляционной плиткой.
– Это и есть ваша расстрельная стена?
Он кивнул, но тут же оговорился:
– Правда, если приговаривают больше двух сотен, то ведут сразу в крематорий, иначе слишком хлопотно. А если человек сто, то газ не тратим. Иногда зондеров[3] сюда гоним, чтобы они подержали особо строптивых за уши.
– Зачем?
– Чтоб прижимали им головы к земле, иначе кровь фонтаном. Потом вся форма грязная. Отскакивай не отскакивай, один черт, летит…
Я еще раз окинул взглядом высокий забор, полностью скрывавший двор от любопытных глаз.
– Место, конечно, укромное, кроме того, стараемся использовать тут только мелкокалиберное оружие, но, сами понимаете… Даже громкую музыку пытались включать, но все равно каждый в лагере знает, что здесь происходит.
В углу двора я заметил несколько переносных виселиц, но спрашивать про них не стал.
Мы вернулись в здание и поднялись на второй этаж. Одна из дверей была приоткрыта. Оттуда раздавались глухие и протяжные стоны. Я заглянул. Посреди комнаты стояли два деревянных козла, соединенные толстой металлической штангой. На ней, как баран над жаровней, висел лицом вниз полуголый человек, подвешенный на штангу за вывернутые вверх руки и за ноги, соединенные кандалами. В комнате находились еще двое. Один просматривал какие-то бумаги, другой бил висящего кнутом по пяткам и ягодицам. Иногда удары были такой силы, что тот делал полный оборот вокруг штанги. По ногам его стекали тонкие струйки крови, собиравшиеся в лужу. После очередного удара голова заключенного безвольно повисла на обмякшей шее. Эсэсовец с документами заметил это и сделал знак другому, чтобы остановился. Взяв со стола крохотный стеклянный флакон, он поднес его к носу заключенного. Тот не реагировал. Тогда эсэсовец тряхнул склянку и почти прижал к ноздрям. Заключенный дернулся, тело его начало сотрясаться от конвульсий, но глаза он так и не открыл. Эсэсовец кивнул второму, тот продолжил.
Я отошел от двери.
– Раньше использовали два стола, теперь, как видите, усовершенствовали. В наших же мастерских и изготавливаем приспособления, – не без гордости произнес роттенфюрер. – Когда его стряхнут со штанги, подпишет любые показания, будьте уверены.
3
Зондеркоманды – название ряда различных формирований специального назначения в нацистской Германии.