И он щелкнул пальцами, давая понять, что он все-таки ухватил нужное, давно бередившее голову. Он продолжил мысль:
– А в зависимости от того, как долго индивид будет находиться в этой ситуации, а также сколь много других людей будут вовлечены в то же самое, и будет складываться степень личного беспокойства по этому поводу. Нам надо окончательно уяснить, что и тот, кто творит зло, и праведник – самые заурядные люди и один и тот же может попасть в обе категории сразу: все зависит от распорядка его дня. Только и всего.
– Именно эту мысль я когда-то пытался донести своему отцу! – выпалил я эмоционально.
Внутри возникло чувство легкого довольства, но и сожаления оттого, что отец не мог слышать эти слова лично.
– Успешно? – с интересом поинтересовался Габриэль.
Я покачал головой.
– Увы, нет.
Он кивнул, будто и не ждал другого ответа.
– Все просто. Ваш отец не был здесь. А между тем многие из тех, кто здесь служит, люди действительно не глупые. Я встречал немало интересных собеседников, в которых увидел отменное воспитание и прекрасное образование. И, не зная, чем они занимаются по долгу службы, ваш отец счел бы их достойнейшими людьми, с удовольствием коротал бы с ними вечера за партией-другой в бильярд или в карты.
Я снова задумался:
– Но ведь по вашей теории выходит, что человек – всегда лишь жертва обстоятельств, поскольку везде находится под их влиянием.
– Боже упаси! Все это лишь объясняет поведение, но не оправдывает его. Степень вины умалять глупо, да и безрассудно. Видите ли, человек наделен весьма полезным и, безусловно, опасным качеством – свободой воли. Что последует за его выбором – это уже другой вопрос, но выбирать он волен.
Я замедлил шаг и окинул задумчивым взглядом суетное и серое лагерное пространство.
– То есть вы отказываете человеку в силе его воли?
– Скажем так, – подумав, ответил доктор, – я отказываю в этом человеку, ставшему частью массы. Но те, кого называют «не от мира сего», всегда найдутся. Я уверен, что среди нас есть те, кто явно или тайно потворствует уничтожению нынешней системы. Сегодня мы назовем их предателями, завтра другие, возможно, нарекут их героями. И снова все будет зависеть от обстоятельств, как видите, – проиграем мы или победим.
Доктор рассуждал занятно, но вместе с тем и опасно. Однако было в нем что-то такое, что лишало желания упрекать его и тем более грозить последствиями.
– И не думайте, – весело продолжил доктор, – что все это касается исключительно формирования душ человеческих. Сила обстоятельств проявляется в каждой мелочи, в каждой глупости, сопровождающей нас по жизни. Взять хотя бы… – Он огляделся, и взгляд его уперся в дымящиеся трубы крематория, видимые с каждой точки нашего пути. – Вот, извольте, с учетом прироста человечества когда-нибудь то, что мы сейчас делаем с их телами, я имею в виду суперфосфат для земельных удобрений, станет нормой. Возможно, еще пару десятилетий то, что мы перерабатываем кости сожженных трупов в удобрения, будет вызывать стылый ужас в обывателях. Но, поверьте, не пройдет и века, как они сами же запустят в дело переработку останков человека в какой-нибудь компост для садов или парков. Почему бы и нет? Вы знали, что разлагающееся тело человека – идеальное удобрение для роста всякого растения? Вы обращали внимание, как бодро растет поросль над могилами? И это будет более экологично, чем многокилометровые кладбищенские захоронения с тоннами поминального пластмассового мусора. Видите, снова обстоятельства: род человеческий множится, а земельные пространства – нет. Поэтому то, что когда-то считалось святотатством, придется признать необходимостью и даже, возможно, обязанностью.
Пример меня несколько позабавил, но я думал о предыдущих словах доктора:
– Все эти категории «зло», «добро» слишком сложны, чтобы рассуждать о них вот так…
– Ничуть, – тут же перебил меня Габриэль, покачав головой, – нет ничего проще, чем дать определение злу.
– Что ж, попробуйте.
– Пожалуйста. Вы знаете, что такое добро?
– Но ведь речь не о…
– И все же ответьте.
– Поступать хорошо?
– Безусловно. Так вот зло – знать, как это – хорошо, но делать наоборот. Или вот вам совсем уж явный ориентир: вы что-то примерили на себя и поняли, что не хотите, чтобы с вами это происходило. Неприятие и отвращение к подобным вещам, когда они происходят с вами, и есть самый верный индикатор, что это будет дурно и для других.