— По вере его.
— По вере его… По его вере он должен был бы пребывать в идумейском раю, вернее, его аналоге.
— Где это?
— Другое ведомство.
— Странным языком говорите. Так что же? Почему он не там?
— Ваше мнение каково?
— Думаю, это справедливо. В таком случае Цезарь и Калигула должны были бы стать богами, поскольку свято верили в свою божественность. При такой раскладке и Чингисхан и Аттила, и Карл X, и Иван IV, и Филипп II, и Людовик XI должны были бы пребывать на небесах. Все мучители рода человеческого свято веровали в свою правоту. Тогда и Шикльгруберу туда врата открыть, и Джугашвили, и Труману? Уж это некуда не годится!
— Чем же руководствоваться?
— Мы заключаем, что вера человека не определяет его загробную судьбу? Так? А что же тогда важно?
— Давайте рассмотрим вопрос того, в какой вере человек рожден.
— Это ещё более абсурдно. Допустим, человек рожден язычником, и миссионеры убедили его стать христианином. От веры, в которой он рожден, он отказался. Стало быть, его место — в языческом аду? Тогда святой Павел должен быть в Аиде, ведь он — римлянин и язычник по рождению! Но я полагаю, он на небесах?
— Да, безусловно.
— Ваша уверенность меня удивляет. Но пойдем дальше. Все апостолы тогда должны быть в иудейском аналоге ада, или что там у них было, а Ирод, Пилат, Каиафа и иже с ними должны процветать в раю по своей вере!?
— Что-то не клеится, да?
— Разумеется! Да и семейке Борджиа тут не полагалось бы ошиваться! Ведь оба они были уверены в своей святости. Пожалуй, Лукреция могла бы еще оказаться тут, ибо она осознавала, что, подчиняясь брату и отцу, она преступает закон божий. Однако, именно её тут мы не встречали. Видимо, она в ином месте. Да взять хотя бы нас с вами!
— Скажу сразу про себя: я не против воли присутствую тут.
— Что с вами, Михаил?! Ещё недавно вы были так возмущены?
— Я? Гм. Скажем так: Михаил осознал, что он не наказан. Да и вот вы же тоже не подвергаетесь никаким мучениям?
— С каких пор, вы, Михаил, стали говорить о себе в третьем лице? Хотя это интересный взгляд! Вы полагаете, что здесь не только наказанные?
— Ведь здесь и святые пребывали до времени. Кроме Еноха и Илии: до пришествия Мессии. Рая просто не существовало.
— Почему?
— Скажем, он не был ещё обустроен.
— Почему же? В чем задержка?
— Статус был не определен. Зачем понадобилось умирать Христу, не задумывались?
— Искупить грех людской.
— Вас не смущает такой способ? Почему это Господь, чтобы простить людей, должен позволить принести в жертву собственного сына?
— Да, это настолько странно, что я никогда не пытался найти ответ.
— Как раз недавно был разговор об этом. Впрочем, не наш с вами. Отец приносит сына в жертву для того чтобы спасти свой народ. Нравственно ли это?
— Вероятно, да.
— Вероятно — нет!
— Вы правы, Михаил. Здесь есть неувязка. Если бог всемогущ, зачем ему перед самим собой замаливать грех людей, да ещё таким жестоким способом, как казнь своего сына?
— Казнь своего сына, или казнь самого себя?
— Я вас не понимаю.
— Вам знакомо понятие «нравственные муки»? Они бывают сильнее физических.
— Я начинаю понимать! Когда болит зуб, иногда хочется приложить холодное, чтобы было ещё больнее, но после уже не так больно. После острой боли тупую боль терпеть легче, чем до этого.
— Вы нашли очень точное сравнение.
— Вы хотите сказать, что Всевышнему понадобилась острая боль, чтобы легче терпеть тупую боль? Он испытывает боль? За людей?
— За детей своих, не забывайте.
— За всех детей он принес в жертву своего сына?
— За детей своих он наказал себя, так будет точнее.
— И это дало ему право судить их?
— Нет, после этого он стул более терпим. Наблюдая за теми, кто дан тебе под опеку, не всегда становишься добрее. Порой начинаешь гневаться. Особенно, когда видишь в них отражение собственных недостатков. И тогда появляется желание наказать. А возможностей для этого очень много. Но хочется научиться прощать. А для этого надо перестрадать.
— Я вас не узнаю, Михаил!
— Я увлекся.
— Нет, продолжайте, вы никогда не открывались мне с этой стороны.
— А кто когда открывается до конца? Все таят в себе самое лучшее, а открывают худшее. Так уж повелось.
— Но тогда … Значит, что абсолютно плохих людей не бывает?
— Разве те, среди которых вы сейчас находитесь, вызывают у вас только отвращение?
— Нет, разумеется, нет!
— Вот видите!
— И всё же… Разве нельзя было избежать Его гибели. Я имею в виду…