— А потому что цензуры здесь нет. Ты же не расскажешь? А Он не слышит. Ведь мы уже выяснили, что он не всезнайка. Иначе бы разве он допустил моль в шкафу?
Глава 14. ПСИХОАНАЛИТИК
— Зигмунд, можно с вами поговорить?
— Да, Михаил.
— Я пишу книгу…
— Здесь — писать? Это странно. Для кого?
— Таков уговор.
— А, понимаю. Всё изображаете из себя Мастера и пишете книгу о Нем? Играйте, радуйтесь своей затее. Может быть, это его развлечёт на Суде. Так? Глядишь, и поблажка какая-нибудь последует. Отлично задумано!
— Я серьёзно.
— Тогда слушаю.
— Поговорим о любви. О сексе.
— После «Введения в психоанализ» со мной даже зубные врачи и парикмахеры только о сексе говорят.
— Вы разве ходите к парикмахеру?
— Оценил! Так что вас беспокоит?
— Я не больной! Бросьте ваши шуточки! Я только поговорить хотел. Чем вы, кстати, сейчас занимаетесь?
— «Пассажиров» изучаю.
— Каких пассажиров?
— ПСЖ. Принудительная сексуальная жизнь. Две занятных семейки есть. Тут ведь семейная жизнь в виде наказания используется.
— И что же за семейки?
— О! Прелесть! У этих чертяк в голове кое-что есть, доложу я вам! Такие комбинации составляют! Прямо гроссмейстеры! Таль и Фишер отдыхают.
— Что за комбинации?
— Среди полигамных браков особенно занятен царь Соломон, Казанова, Дон Жуан и Клеопатра. А среди гомосексуальных — царь Шихрияр и граф Синяя Борода.
— Странные сочетания. Чем же они занятны?
— О, это великолепно! Представляете: царь Соломон, при жизни имевший семьсот жен и триста наложниц, ждёт своей очереди для любовных утех, а его конкуренты, такие же развратники при жизни, так же урывают редкую толику, вынужденные делить свою супругу между собой! Но это ещё не всё: их принуждают наблюдать за этим таинством, пока у неё другой супруг. Этакое шоу «За стеклом»! Вмешиваться нельзя! Прервать нельзя. Приходится терпеть. Адреналину сколько! Но и это не всё!
— Да уж… А Клеопатра, видимо, чувствует себя счастливой в руках стольких горячих любовников?
— Как раз наоборот! В этом-то вся соль!
— Почему же?
— Потому что им всем здесь по двадцать лет, а ей — две тысячи восемьдесят семь. Каково?
— А внешность её…
— Соответствующая. Да-с. Представьте себе, как мучается женщина, если выглядит на её возраст?
— Ужас!
— Не то слово! Теперь о Шихрияре и Синей Бороде…
— Нет. Это меня не интересует. Пусть разбираются, как хотят.
— А жаль. Это увлекательно!
— Нет, умоляю. Не надо.
— Как хотите. А о чем вы хотели меня спросить?
— Знаете, Зигмунд… Я передумал. Спасибо за всё. До свидания.
Глава 15. ПЕРЕСМЕШНИК
— Иван Семенович, позвольте с вами пообщаться?
— О, братец, меня никто кроме как по фамилии никогда и не называл! Извольте. Побеседуем-с. О чем?
— Не догадываетесь?
— С Барковым все только о пошлостях говорят. А ведь я понятия имею. Литературное видение. Наблюдательность. Знаете, к примеру, что есть старость?
— Интересно послушать ваше мнение?
— Это когда присутствие девицы рассматриваешь только, как досадную помеху от души пукнуть.
— Это же маразм!
— Нет, братец! Маразм, это когда присутствие девицы уже не рассматриваешь, как помеху от души пукнуть! Ха! А младенчество?
— Не берусь с вами соревноваться!
— Когда пукаешь смело и громко в любом обществе.
— Тогда детство?
— Когда пукаешь в обществе, только если невтерпёж, тихонько и исключительно, если есть на кого свалить свою оплошность!
— Юность?
— Когда не веришь, что девушка твоей мечты способна пукнуть где бы то ни было! Ха!
— А зрелость?
— Когда точно знаешь, что способна, но продолжаешь о ней мечтать!
— Барков, вы меня утомили!
— Помилуйте, это же детская тема! Хотите о серьезном?
— Избави боже!
— Кстати, хотите семь доказательств того, что бог — женщина?
— Что-что?
— Во-первых, мужчина не может создать человека, а женщины это делают!
— ?
— Во-вторых, только женщина сначала сделает, а потом подумает. Мужчина начал бы с плана.
— Из чего вы решили, что плана не было?
— Потому что вначале было слово. Это, кстати, в-третьих. Женщина всегда начинает со слов. Потом идут дела, а уж только потом — мысли.
— Да? В-четвёртых?
— Создать мир и не обмыть? Только женщина способна на такое.
— В-пятых?