— Зачем затеял шоу с девочками?
— А смешно стало.
— Поиздеваться решил?
— Шеф, тут не всё так запущено. Я ж тебе добра желаю.
— Мы на брудершафт не пили.
— Зря. Давно пора. Столько лет знакомы. И потом: это как-то не вежливо даже. Шеф меня — на «ты», а я шефа на «вы»! Недемократично. Или уж оба — на «вы», или уж, по-товарищески.
— Я тебе не товарищ!
— Вот и напрасно. Самое подходящее слово для обращения к Сатане!
— Тебя на «вы» звать — много чести.
— И я так думаю. Так что давай на «ты», шеф.
— Нет, ты будешь звать меня на «вы».
— Почему? Ведь все к тебе на «ты» обращаются. Сам слышал: «Господи, спаси и сохрани!», «Господи, твоя воля!», «Да будет воля твоя, да святится имя твое, да приидет царствие твое!» Кстати. Хм! Впервые за две тысячи лет цитирую молитву!
— Ну и как тебе после этого?
— Нормально. А тебе?
— А мне-то что?
— Не докучают тебе с молитвами этими? Ведь столько ртов постоянно твердят свои обращения к тебе!
— Если бы я всё слушал, то, наверное, докучали бы.
— Так ты не слушаешь?
— Нет!
— Ха! Вот забавно! Они считают, что нет в жизни дела важнее, чем молиться, а Он не слушает! Впрочем, прав! Чего их слушать! Все просят о мирском. Суета!
— Да. Суета и тщета.
— Только женщины — не суета.
— Об этом, кстати, напомнил, зря. Я тебя ещё не простил за шутки.
— Какие шутки, босс? Ну, ты попробуй, сблизься с ними!
— Не для того я их создавал! Это — твой инструментарий.
— Для других! Всю лучшее — детям. То бишь чадам своим — людям. А себе? Ну, хоть маленько?
— Брось, лукавый!
— Отнюдь! Я не лукавый. Я тебе добра желаю.
— Сие не для меня.
— Вот кто лукавый!
— Почему?
— Людей создавал по образу и подобию?
— Так что?
— Значит, и у тебя аппаратура имеется для галантного общения с дамами.
— Это не твоего ума дела.
— Имеется и вся гидравлика действует, поскольку у них, то и у тебя. Так, стало быть, и у нас. Да-с. Хе-хе. Только у нас она ведь не вхолостую, извините, простаивает, а используется по назначению. А в тебе, божественный, что же?
— Это не подобающее мне дело.
— Почему же? А Зевса Кроныча помнишь? Вот, кто настоящий мужик! Преклоняюсь перед ним!
— Язычник ты!
— Ну, так и что же! Мне язычником полагается быть! Ты что же ожидал, что я буду христианином?
— Кстати, как он?
— Так, а что ему сделается? На пенсии. Недавно вот с ним в преферанс играли. Ещё и Ра с нами играл.
— На что играли?
— У нас ставки крупные. На Исиду.
— Что?
— На Исиду, богиня такая. Зевс выиграл. Она ему и досталась. На три ночи.
— Грехи какие!
— Для богоравных это не грехи, а шалости.
— Богоравные? Вы? Испепелю!
— Да тут итак жара. Брось, шеф. Угомонись. Гости так себя не ведут.
— Гости!
— Ладно. Хозяева. А хочешь, я на весь ад объявлю, что хозяин здесь наш высокочтимый…
— Тише ты! Не позорь!
— Ну, стало быть, гость.
— Гость, ладно уж. Уговорил.
— Кстати. Падре. По дороге к нам. Ты там это…
— Что ещё?
— Наследил, мой хороший.
— Как? Ты мне указывать?
— Зачем нищего изуродовал?
— Воздал. По заслугам воздал.
— Где же милосердие божье?
— Он именем божьим прикрываясь, за мирским гнался, о душе забыл.
— Вот после его смерти душе и воздашь. Наш клиент будет. А при жизни…
— Моё дело.
— Не самый плохой человек был. Подвернулся под горячую руку.
— Его дела решены уже.
— Перерешай, милосердный. Прошу для порядка. Вот ты к нам с инспекцией пришел, а сам нарушаешь очередность делопроизводства. Ведь если он пострадает при жизни, то он уже мучеником станет. Стало быть, его дорога не к нам, а к вам. А вам такой нужен?
— Об этом я не подумал… Ладно, уговорил. Будь по-твоему.
— И с этой кондукторшей…
— Нет!
— Впрочем… она без языка счастливее будет на земле. И мужа её уже мучеником не назовёшь тогда. Так что оба — наши клиенты будут. Я ведь о клиентах пекусь.
— Мужа?
— Конечно! Ведь он тебе молился, чтобы она онемела. Вот ты и исполнил.
— Я об этом ничего не знаю.
— Так ты же не слушаешь молитвы человечьи!