И тотчас же на небесах загромыхало, натянуло невесть откуда тяжёлых грозовых туч со всех сторон. Первая молния полоснула вдоль неба, и почти тотчас же другая стрелой пролетела почти к самым ногам Седого.
Яркая вспышка на мгновение ослепила всё кругом, после чего в месте, где в землю возникла молния, возникла горящая повозка с запряженными в неё четырьмя огненными конями. На козлах сидел веселый бородатый старичок.
— Туточки я, куда изволите править? — весело произнёс Илья.
— К четвёртому, — ответил Седой, вскакивая в повозку.
— Ясно. Тиха украинская ночь. То есть, день, простите. Но, залётные! — и повозка плавно вознеслась в небеса.
Водитель автобуса на обратном пути в недоумении смотрел на очистные сооружения. Вместо привычно неудобоваримого запаха, сбивающего с ног даже молодого поросёнка, от очистных сооружений приятно пахло медовым одуванчиковым ароматом, усилившимся после грозы. Пассажиры пооткрывали окна и весело ругали синоптиков, суливших на этот день ясную безоблачную погоду.
Глава 4. ЧЕРНЫЙ ХОД
Район Чернобыльской АЭС был обжит бомжами, часто посещаем мародёрами и прочими уголовными элементами. Но в зону четвёртого энергоблока никто не совался. Поэтому спускающаяся с небес колесница не была замечена. Седовласый бодро соскочил на землю, а добродушный возница ласково произнёс: «Осторожно, двери закрываются, колесница идет в депо. Но, родимые!» После этого колесница превратилась в облачко пара, которое плавно поднялось вверх.
Седовласый улыбнулся и уверенно вошел в здание. Произведя те же манипуляции, он вскрыл идентичное отверстие в полу и встал на первую ступень точно такой же лестницы. На этот раз лестница плавно поехала вниз.
Эскалатор кончался в просторном вестибюле, заполненном душами грешников. Души томились в ожидании, перечитывали в сотый и тысячный раз многочисленные объявления, тоскливо и опасливо смотрели друг на друга. Погибшие в катастрофах семьи держались кучками и были не столь угрюмы. Это в очередной раз подтверждало, что вместе умирать не так обидно.
На Седовласого никто не обращал внимания. Он пошел через проходную, не замедляя шага. Тотчас перед ним замкнулись механические преграды турникета.
— Далеко собрался? — грубо одёрнул Его вахтёр, дыхнув перегаром.
— Очень далеко, но не надолго, — пошутил Седой.
— Ошибаешься, родной. Хи! Как раз уже недалеко, но оч-ч-чень надолго. Так что не спеши, а дождись своей очереди.
— Сын мой, ты забываешься, — весело сказал Седовласый, в планы которого, видимо, не входило раскрывать своё Инкогнито, но и сильно таиться он не собирался.
— Тэк-с, то-то я гляжу — живой! — задумался вахтёр. — Только я тебе не сын. Тут у нас только папа Римский себе такое обращение позволяет. А пап у нас не так много: только Александр VI. Слыхал? А нынешнему не к нам. Так что, мил человек, и не по адресу ты, и субординацию нарушаешь.
— Да ты пьян никак? — ещё больше развеселился Седой.
— Если бы я, положим, был пьян, что бывает, не скрою, нешто я бы различил живого и не живого? Вы же все как две капли! Только вот это… — Он попытался ткнуть пальцем в глаза, — Но только я не пьян! — его горячность выдавала ложность его утверждения, — И вижу, что ты — живой! Здесь вам не Аид. Прямо вот ещё Орфей выискался! Геракл, чисто! Или, допустим, Эней! Ишь, зачастили! Это у них там. Стикс переплыл и готово! И всех выпускай потом. Пойми, мил человек! Живых выпускать потом надо. А мы — закрытая организация. У нас не Стикс, у нас проходная. И у нас выпускать не положено. Пропуска на вход бывают, а на выход, извините, нету. Не бывает! Не требуется. Только херувимам. Кастратам крылатым… А живым — нет! С этим строго. Пре-ценд… — он стал сбиваться, — пре-дцед-ннн-дентов не было, вот!
— Будут, — лаконично сказал Седой и прошёл сквозь турникет.
— О! — изумился вахтер, — Как же это? Ни одна же душа не может его преодолеть! Тем более живая. Это он что у меня сломался, что ли? Посадили на неисправный турникет, и ещё говорят, что я — пьян! Да сами вы…
И он стал торопливо жать на жёлтую кнопку связи с технической службой. Услышав характерное: «Алё? Ну, чего тебе ещё?» обиженно закричал в грязный микрофон:
— Чего-чего? Пришлите тут кого-нибудь, срочно! Аристобулыч говорит. Я говорю, срочно. Черти, турникет сломали, и не чинят мне тута. У меня тут живые, можно сказать, валом валят сквозь турникет. Я вам что? Их руками, что ли, отгонять буду? Давайте махом, одно копыто здесь, одно копыто тут. Поняли мне? То-то! Аристобулыч это говорит. Махом, я говорю!