— Подождите. Вызовите мне сюда Главного.
— Он сейчас в седьмом круге.
— Тогда проводите меня к нему.
— Пардон, нельзя-с. То есть я вызову его сейчас! Да, вызову! По сотовой. И он вас проводит, если… Проводит, конечно. Сам.
— Хорошо. И чтобы через час все были зарегистрированы и размещены.
— Да, конечно, через час! Срочно. Бегу. Да!
— Погодите-ка… Давайте я к вам всё-таки поднимусь.
— Сейчас, сейчас! Да. Но вот, к музею не хотите ли пройти? Или вот пыточная.
— Кто будет объектом? Вы?
— Хе-хе. Нет, что вы! Лучше бы, если бы не я.
— Вот что. Вы вызывайте босса, а я пройду пообщаюсь.
— С кем? Куда?
— А вам какая разница?
— Не всюду велено ходить.
— Мне — всюду.
— То есть, я хотел сказать, там грязно. Не аккуратно. Погодить бы, пока приберут.
— Ничего теперь не надо прибирать. Раньше надо было.
— Вас проводить?
— Я хорошо ориентируюсь в пространстве. Занимайтесь своим делом. Вызывайте самого.
— Слушаюсь! — и диспетчер пулей взлетел по лестнице в свою комнатёнку, приподнятую и отделенную стеклом от вестибюля, в котором томились в ожидании падшие души.
Глава 7. ЦАРЬ
— А здесь у нас что? Запах, как в виварии.
— Здравствуйте.
— Оригинально звучит в преисподней пожелание здоровья. Не могу ответить тем же.
— Почему?
— То, что скажу, исполнится во всех смыслах.
— Он! Я узнал! Ты? Вы! Здесь? Не может быть!!!
— Почему же не может быть? Мне и это место подведомственно.
— Я не знал.
— А ты думал — кому? Могло ли быть что-нибудь где-нибудь не подведомственно мне?
— Полагаю, нет. Я просто не думал так далеко. Не задумывался об этом.
— За две тысячи лет мог бы и задуматься.
— Да. Мог бы. Но я думаю о другом. За что мне это?
— Что — это?
— Всеобщая ненависть.
— Я полагаю, люди говорили тебе, за что они тебя ненавидят?
— Я никогда не жил среди людей, которые меня ненавидят. Люди, среди которых я жил, меня любили. Любили больше, чем других людей. Обожали.
— Все?
— Почти все. Кроме тех, кто ненавидел не только меня, но и мою страну.
— Взгляни на свою судьбу, на свои поступки, загляни к себе в душу.
— Я не нахожу причин.
— Может быть, ты плохо смотрел?
— Две тысячи лет только это и делаю.
— И что же?
— Я — главный обвиняемый. Мной пугают детей. Моё имя — нарицательное. Но я не понимаю, чем я хуже других.
— Твоё имя слилось с именем твоего сына.
— Да, я знаю. И сын мой тоже здесь. И он проклинаем, но чаще нас проклинают обоих, как одного человека. За что?
— Спроси у них.
— Я не могу общаться с людьми.
— Общайся с умершими. Они тоже тебя проклинали, пока жили.
— Они не здесь.
— Большинство тех, с кем тебе надо переговорить, здесь.
— Кто? Кто может дать мне ответ о моей вине? Кто из главных обвинителей мне доступен?
— Папа. Римский папа Александр VI Борджиа. Для него имя Царя Ирода было проклятым. А теперь он разделяет твою судьбу. Ты можешь побеседовать с ним накоротке.
— Здесь не принято общаться.
— Знаю. Но теперь будет принято. Некоторое время я дам тебе, чтобы переговорить с теми, кто считает себя лучше, чем ты.
— Я один — против всех?
— Нет, не так. Вы все — каждый спросите о себе. Друг у друга. И ты, Ирод Великий, и сын твой, Ирод Антиппа, и Понтий Пилат, и Каиафа, и Калигула, и Нерон, и многие другие.
— Я этих людей не знаю. Никого, кроме сына, не знаю я из перечисленных.
— Я дам тебе знания о них. И ещё ты поговоришь с теми, кого знаешь, но они не знают тебя.
— С кем?
— С твоим приятелем Юлием Цезарем. И с вашим общим приятелем Антонием, и с их общей женой Клеопатрой, и с племянницей твоей Саломией, и с Гирканом, и с Мариамной.
— Нет, не с Мариамной! Только не с ней!
— Вот уже и совесть у тебя просыпается.
— Совесть? Я спасал свою страну! Совесть! Мне не стыдно за то, что я делал! И сыну её я буду смело смотреть в глаза. Я готов!
— Да будет так.
Глава 8. СЫНОУБИЙЦА
— Ты ли есть Папа, о котором было сказано, что ты в числе главных обвинителей?
— Я был Папой Римским, и поскольку звание это не снимается, то я им и являюсь поныне.
— Так. Понятно. Каковы же мои преступления?
— Это же так понятно! Такие преступления простить нельзя.
— Какие?
— Убиенных младенцев.
— Каких младенцев? Вы о чем говорите?
— Всех младенцев мужеского полу до двух лет.