Прошло некоторое время, уж третью бутылку распечатывают, а все болтают и у обоих — ни в одном глазу. Так они до утра могут прохлаждаться, а пароходу на рассвете отчаливать надо. Как бы он и меня не прихватил. Еще раз посмотрел и глазам своим не поверил: капитан, минуту назад трезвый, уткнул голову в тарелку с икрой и, тихо присвистывая, спит, а его гость обшаривает карманы капитанского кителя, но ничего не найдя в них, достает из своего портфеля связку ключей и прямым ходом к сейфу. Понял я, что он по моей специальности работает. Пробует он один ключ, другой, но не ладится у него. Всю связку перебрал, а дверку с места не может сдвинуть. Вижу, как перчатками взмокший лоб утирает. Бывало и у меня такое состояние: спешишь, а работа не идет, хоть караул кричи. Тут и вспотеешь и мурашки по коже побегут. Понял я, что самый удобный момент настал, чтобы мне отсюда уйти. Я пару раз так тихонько вздохнул, чтобы внимание привлечь. Если внезапно появиться, может, он с испугу глупость какую-нибудь сотворить: либо ножом пырнуть, либо пчелку из пистолета выпустить. И впрямь он пистолет выхватил. Однако я его опередил. Вышел из тайничка с поднятыми руками, мол, сдаюсь, не имею намерения предпринимать враждебных действий.
— Кто такой? — спрашивает.
— Человек такой же, как и ты, — киваю на сейф.
Он догадался, хоть и говорили мы на разных языках. Но он тотчас перешел на русский:
— Этот железный ящик невозможно открыть.
— Люди закрыли, люди и открыть смогут, — отвечаю и показываю свой ключик.
Он поглядел на мою отмычку и от удивления прищелкнул языком, мол, очень хороша. Сразу предложил:
— Продай. Сколько хочешь?
Я ответил, что вещь эта не продается. Она мне еще понадобится. Да к тому же — секрет фирмы. А сам подумал, что пора поторапливаться.
— Раз уж сошлись на одном деле — на каких условиях будем работать? — спрашиваю. — Меньше половины не беру.
Гость подумал и сказал:
— Поскольку ты открываешь — три четверти твои. Мне остальное и конверт. Там письмо имеется, которое мне нужно.
Условия мне понравились. Я не стал торговаться и приступил к делу. Завел свою отмычку в устье замка, нащупал свою старую знакомую шестеренку и начал ее потихоньку прокручивать. Смотрю на своего новоявленного напарника и удивляюсь: ничего не делает, а весь испариной покрылся. А дверца тем временем из гнезда медленно-медленно стала выходить и скоро совсем отворилась. Напарник мой одним прыжком подскочил к сейфу и давай из него зелененькие вытаскивать. Но вижу не они его интересуют, что-то другое ищет. Наконец, нашел он синенький конверт и прямо засиял от радости. Успокоился. Стал мне помогать деньги укладывать. Чемоданчик мы заполнили. Он сверху конверт положил и говорит:
— Все с собой заберешь. К тебе зайдет мой знакомый и спросит, готов ли примус. Отдашь ему мою долю и конверт.
Я назвал свой адрес. Он так пристально посмотрел на меня, будто собирался запомнить на всю жизнь, и спросил:
— Не обманываешь? Впрочем, тебе это все равно не поможет. Мои люди найдут тебя.
Я показал ему нашим жестом — истина. Он понял.
Хотел я с капитанского столика стопочку водки пропустить: переволновался да и устал изрядно. Однако напарник не разрешил:
— Выпьешь — уснешь и восемь часов не проснешься. Пора тебе на берег. И давай, мой друг, выбирайся за границу. Мы с тобой работать вместе будем. Большие деньги сделаем, а потом в Аргентину подадимся. Ранчо купим. Знаешь какие девочки в Аргентине?
Я промолчал. К чему аргентинские девочки, коль есть такой человек, как Ирина, которую не заменит и сотня заграничных? Видно, догадался он о моих мыслях и спросил:
— Марьяну имеешь? Возьми ее с собой. А может, ты патриот? Так это — ерунда. Для таких людей, как мы, — весь мир родина.
Пообещал я подумать над его предложением. Очень мне любопытно было, как он от себя подозрение отведет. Я то с добычей уйду, а он ведь на корабле останется. Спросил об этом. А он рассмеялся. Показал таблетку и сказал:
— Ты уйдешь, я дверь закрою и приму ее, чтобы заснуть рядом с капитаном. Кто подумает, что во сне я мог сейф открыть? К тому же, ищите, пожалуйста!
На том и закончилась наша встреча. Знал бы я тогда, какие беды и горести она мне принесет, удавил бы этого мерзавца там, в каюте. А зеленые бумажки по ветру пустил бы без всякого сожаления.